Дженни Ферченко - Snow Job - Большая Игра

Если я умру сегодня, то вкушу эту красоту.

Все замедляется в сонной тишине. Улыбаюсь ленивому солнцу, снегу на ветвях, счастью в своей душе, которое он увидел раньше, чем увидела его я.

Если я не могу спасти его, то, по крайней мере, могу рассказать эту историю.

Темные стены офисной душевой кабинки давят на меня, как стены гроба, затягивая в свою черноту. Вытирая пот бумажными полотенцами и застегивая строгую черную юбку, я всё ещё чувствую, как вчерашний снежок лениво тает во мне.

Почему он сказал, что я могу пропустить утреннюю планерку? За последние два года он мне не позволил пропустить ни одной планерки. Алекс всегда твердил: «Неважно насколько ты пьяная, обдолбанная, больная или уставшая – в 6:30 ты должна быть на собрании и конспектировать всё, что скажут аналитики».

И что это был за поцелуй? Он был таким нежным, таким настоящим… как будто он никогда не целовал меня раньше – может он, наконец-то, понял, что любит меня?

Мне становится всё жарче, жилки на висках пульсируют всё сильнее, я вся покрываюсь потом и больше не могу себя сдерживать.

Я наклоняюсь над раковиной и меня тошнит.

Стараясь не запачкать блузку, я быстро смываю зеленые и желтые нечистоты, вытирая всё насухо. Головокружение буквально убивает меня, но я должна держаться. Сейчас не плохо было бы бахнуть крепкого черного чая с сахаром. Заодно и горький привкус во рту прошел бы. Именно такой чай для меня заваривала мама…

Блин, я опаздываю! Сейчас планерка уже закончится, и все начнут разбредаться по своим рабочим местам.

Неожиданно новая волна поднимается из желудка и меня рвет… снова и снова… У меня едва хватает сил, чтобы открыть кран и смыть рвоту. Я обессиленно падаю на деревянную скамью у душевой кабинки. Похожая стояла в саду у мамы – цветущие розы и георгины, сладкий, пьянящий запах цветов и винограда. Мама гладит меня по голове, читая «Преступление и наказание»: «Ты иногда необычайно, страстно влюблена в страдания».

Нет! Не нужен мне твой чай. Я ненавижу его, особенно с сахаром! У меня престижная работа. Я инвестиционный банкир и не в каком-нибудь Хухуево-Кукуево, а, на минуточку, в Лондоне. В меня тут верят. Я не могу пренебрегать интересами банка и должна быть на рабочем месте вовремя.

Я быстро поднимаюсь и мою руки. Точно так же, как сделал это Алекс несколько минут назад. С таким же отстраненным видом, я надеваю пиджак, аккуратно зачесываю в хвост волосы и тихонько закрываю за собой тяжелую, деревянную входную дверь.

В пустом, холодном, отделанном золотом и мрамором в викторианском стиле холле, я, нетерпеливо, что бы не дай Бог не поймали, жду этот дурацкий, никуда не спешащий, полный зеркал лифт, в котором со всех сторон отражается моё бледное лицо. Хотя, если покрутиться, то можно увидеть и более интересную часть тела, как говорит Алекс, «самую отпадную задницу на трейдинге».

Через несколько мгновений двери наконец-то открываются, и я бодрым шагом выхожу в огромное, открытое, кишащее офисным планктоном, пространство с сильным запахом денег.

Я «надеваю» профессиональную улыбку и иду мимо пустых стеклянных офисов начальства, где этот запах особенно едкий.

Моя улыбка приобретает более самодовольный оттенок при воспоминании о том, как мы забавлялись с Алексом буквально полчаса назад, о его сильных руках, закрывающих мои рот и нос… как я не могла дышать, ощущая дрожь по всему телу. Наш маленький секрет…

Поправив юбку, я иду к своему столу.

– Катя, ты сегодня полдня работаешь? – доносится «дружелюбное» приветствие немецкой коллеги.

Она демонстративно стучит ногтем по циферблату Картье, показывая 7:15 утра.

– Полдня – ползарплаты, – ехидно констатирует она с ярко выраженным немецким акцентом. Такие, наверно, служили в гестапо… Её приглаженные гелем волосы и сердитое лицо без капли макияжа ещё больше подтверждают эту мысль.

– Я пришла раньше всех, – честно говорю я. – Просто бегала за кофе, – пытаюсь оправдаться я перед этой фригидной брюзгой, в этом смысле полностью оправдывающей своё прозвище Дева Мария.

– Похоже, тебе нравится кофе с молоком, – усмехается потаскушного вида светловолосая полячка, сидящая напротив, – не забудь вытереть усы, – хихикает она, попивая свой капучино.

– У тебя тут что-то… – парирую я, указывая на пенку от капучино над её верхней губой.

Не сказав ни слова, она быстро вытирает её, манерно делая вид, что очень занята.