Екатерина Береславцева - Что было, что будет, чем сердце успокоится

– Ну да, с косметичкой я маху дала, – согласилась Ленка. – Хотя мне кажется, это бабулиных рук дело… Ой, Тань, смотри, как Манька на меня смотрит! Как будто осуждает, да?

– Что ты выдумываешь? Взгляд как взгляд, ничего особенного. Обычный взгляд!

– Ну не знаю…

– Зато я знаю! Давай лучше подумаем, что нам завтра с Иваном Ивановичем делать!

– Ивановым? – прыснула Ленка.

– Может, и Сидоровым. Для разнообразия. Ты знаешь, Лен, у него такой голос…

– О-о-о! – Ленка вскинула брови. – Таточка, ты сейчас это так произнесла, как будто…

– Как будто что?

– Как будто всё, приплыла моя подруженция!

– Куда? – прикинулась блондинкой я.

– Туда, туда, нечего дурочку валять, сама понимаешь! – усмехнулась Ленка. – Слушай, а давай его по телефону пробьём?

– Кажется, он непробиваем – ни по телефону, ни как-либо ещё… – у меня в ушах опять зазвучал обворожительный голос, заставив сильнее биться сердце.

– Глупости! Ну, говори номер!

Спустя некоторое время Ленка, морща задумчиво лоб, повернулась ко мне. Её мобильник, замолкавший за этот час лишь дважды, не подавал больше никаких признаков жизни.

– Ну и? – впрочем, вопрос можно было и не задавать, я и так всё поняла по озадаченному лицу подруги.

– Твой Сидоров Иван Иванович оказался Завьяловой Олимпиадой Тихоновной тысяча девятьсот тридцать шестого года рождения, бездетной, проживающей в деревне Каменка Красноярского края.

– Упс!

– Да уж. Может быть, это его бабка? Двоюродная?

– Не много ли бабок в этой истории? – скривилась я. – И даже если она его родственница, что нам это даёт?

– Боюсь, что ничего, – вздохнула Ленка.

– Вот именно! Ну ладно, фиг с ним, с этим Иваном Олимпиадовичем! Завтра и сами всё узнаем, если он, конечно, не передумает к нам прийти!

Но он не передумал, хотя надежда не покидала меня до последней секунды. И только когда в дверь, ровно в семнадцать ноль-ноль, позвонили, я поняла, что сегодня, пожалуй, не мой день. Хотя, честно признаться, любопытство поглядеть на обладателя завораживающего голоса всё же побудило моё сердце подпрыгнуть от радостного ожидания, и я даже чуть не кинулась к двери вслед за Ленкой.

– Ты куда? – грозно прошипела подруга. – Сидеть!!

Манька, которая в это время, развалившись на диване, вылизывала свой живот, вздрогнула, спрыгнула на пол и уселась, уставившись на нас сверкающими глазами. Мы с Ленкой переглянулись.

– Цирк да и только! – наконец, выговорила подруга и захлопнула за собой дверь.

– Кажется, нам будет с тобой о чём поговорить, киса… – пробормотала я, бухаясь в кресло и поспешно принимая загадочный и чуточку сумасшедший вид. Кто его знает, может быть, и правда мужиков обмануть гораздо легче, чем женщин…

Впрочем, и эта надежда испарилась точно так же быстро, как и её сестра минутой ранее. Один только взгляд на вошедшего в комнату господина ясно дал понять, что никому и никогда провести этого человека не удастся. Вот разве что Ленкиной бабке – не зря же его фамилия в синей тетрадке упоминается чаще остальных.

Да-да, моим гостем оказался тот самый Пирамидов Савва Львович, лет пятидесяти пяти от роду, владелец всего, чем только можно владеть в нашем городке – кроме, разумеется, ресторанов, епархии папаши Гройса, – а также, по непроверенным слухам арбузовцев, бандит, по которому плачет решётка. Причём горькими слезами и уже очень давно…

На фотографиях, конечно, Пирамидова я видала – то в светской хронике, то на избирательных рекламках, то рядом с Еремеевым, но воочию – в первый раз. И увиденное меня, признаться, малость потрясло. Начать с того, что рост у Саввы Львовича оказался гораздо ниже моего. Я, конечно, не коротышка, в последних классах школы стояла первой, но лысая макушка моего гостя приходилась вровень с моими плечами! Зато мощью природа Пирамидова не обделила. Думаю, что с такими параметрами и на боксёрском ринге он смотрелся бы внушительно. Кстати, каким-то спортом, насколько я сейчас припоминаю, Савва Львович баловался. Оно и понятно, с таким-то образом жизни! Но самой примечательной в облике мужчины была его верхняя часть. Мощная шея удерживала на себе вытянутую, украшенную светлыми, почти незаметными бровями и твёрдым подбородком лысую голову, похожую скорее на морду бультерьера, чем на человеческий орган. То ли из-за этой схожести, то ли в силу каких-то других причин, но от всего его облика веяло такой опасностью, что мне стало не по себе. Но зато когда он заговорил…