Рина Оре - Три цветка и две ели. Второй том

Он достал медальон с портретом матери из ящика стола, поцеловал его и положил на сундук со своими доспехами – любое ее изображение подлежало уничтожению, поэтому разумно было бы припрятать его в тайнике.

«Подруги воссоединились, да вот рады ли?» – подумал он и нажал на выступавший камень над камином – стена встала на место. Задвинув в камине рычаги, он превратил ручку в камень, дверь в стену.

Еще немного постояв, посмотрев на сундучки с золотом и думая, что впрямь глупо себя ведет – отдает состояние ради Маргариты и не делает даже попытки с ней помириться, он подошел к угловой панели. Выдвинув новый засов-крючок и открыв еще одну потайную дверь, Рагнер заглянул в проходик – лилия у дальней дверцы уныло повисла вниз. Тем не менее он постучался в ту дверь.

– Маргарита, – позвал он девушку. – Сними щеколду, пожалуйста, я просто хочу поговорить.

Он постоял немного, прислушиваясь. Легкий шум, что он до этого слышал, исчез, но Маргарита с ним не заговаривала и двери ему не открывала.

– Я хочу обсудить твое возвращение домой, – сказал Рагнер двери. – Тебе нужна помощь. Ты и дитя… Нельзя с младенцем сразу на корабль, да в столь дальний путь, да зимой. Надо ждать до весны, до восьмиды Нестяжания. Будь благоразумна. Тебе не обойтись в Лодэнии без друзей.

– Ты мне не друг! – услышал он полный обиды голос. – В Брослосе я останусь у Марлены. Сама решу, когда мне уезжать и как. А от тебя, Рагнер Раннор, мне ничего более не нужно!.. Кроме зимнего плаща, – с неохотой и недовольством пришлой сказать Маргарите. – И других зимних одежд. А еще детских вещей. Но я их у тебя выкуплю! Если не хватит того, что у меня осталось, то… Брата через год пошлю или продам свои драгоценности в Брослосе. Да! Так и сделаю!

Рагнер слушал ее и улыбался.

«Какая же ты еще маленькая… – нежно погладил он дверь. – Но такая гордая и смелая. Милая глупышка…»

– Открой дверь, – ласково попросил он.

– Хер тебе и иди ты на хер! – донеслось до него. – Щеколда надета, лилия для тебя повисла – и нечего там стоять!

Рагнер закатил глаза, говоря себе, что знал заранее, что так всё и будет, но зачем-то поперся к этой двери, как изгнанный из дома пес. Сжимая руку в кулак и желая отколотить дубовую створку, он постоял еще мгновение и вернулся к себе. Маргарита же залилась новыми слезами, вытирая глаза краем детской рубашечки, какую она недавно вышивала и думала, что счастлива.

________________

Следующим утром Маргарита не разговаривала с Рагнером и сторонилась его. Нёген погрузил в сани плоский ларь, в каком лежали ее вещи, и большой грубый ящик со свадебным сундуком, что она честно выиграла. Маргарита стояла около саней, в расчищенном от снега переднем дворе, зябко куталась в белый плащ и умудрялась держать при этом маленький ларчик. Ее голову покрывал скромный белый платок из шерсти, ведь все наряды, эскоффионы и даже тончайшее хлопковое белье она оставила в гардеробной. Только сапожки на меху, два теплых платка, шерстяное белье и дорогущий плащ с мехом песца, снежной лисы, она не смогла не взять. И конечно, она упаковала в дорожный ящик все детские вещи. По ее расчетам, серебра, что она передала Рагнеру, как раз хватало на все покупки, кроме плаща.

И вдруг окованный железом сундучок с ее серебром вынесли из тамбура и погрузили на сани, устроив его среди других ларей, ящиков и тяжелых сундуков. Когда Рагнер появился, Маргарита указала на свой сундук с серебром и молча дернула головой, посылая вопрос глазами.

– С тебя два сербра, – ответил он. – За всё: за этот плащ, детские одежды и прочее… Ну вот куда, скажи, мне девать все твои тряпки? Чердак и так завален барахлом из Рюдгксгафца. Оказала бы мне услугу, забрав свои наряды. Что мне делать с твоими платьями и бельем теперь? Не слугам же раздать…

«Конечно, Лилия Тиодо же захочет новый гардероб! Это хочешь мне сказать? – со злобой думала Маргарита, продолжая хранить молчание. – Мои убранства не пригодятся ей, такой худой и длинной дряни?!»

Рагнер, чувствуя себя глупо, помялся рядом с насупленной девушкой, ожидая Адальберти и Алорзартими. Разглядев, что под объемным белым плащом она держит ларчик – тот, самый, какой он нес летом, сказал:

– Дай мне ларчик, я его донесу. Я помню, что он тяжелый. Маргарииита, – протянул Рагнер. – Ну ты же о малыше должна думать, а не только о себе. Тебе нельзя носить тяжести.

Он попытался открыть ее плащ и отобрать сундучок, но Маргарита увернулась, едва не упав.

– Уйди! – со слезами в голосе выдавила она. – Куда мне сесть в санях? Прямо на сундуки?!