Константин Кураленя - Меч равновесия

– А что, в Византии по-прежнему старый император? – забросил он пробный шар.

– Император Константин, – выказал эрудицию самый образованный Мусса Кривой.

– Если ты воин, то где твоё оружие? – запоздало проявил бдительность Джамуд.

– Наверное, растерял пока смерчем крутило, – спокойно ответил Павел, а сам подумал: «Если я продемонстрирую тебе наше оружие, то ты все ляжки себе обгадишь. Жаль патронов маловато – шестнадцать штатных, да неизвестно сколько в нагане».

Затем его голова продолжила работать в уже заданном направлении по определению своей личности во времени и пространстве. Имя Константин не добавило конкретики. В истории Византии их было более десятка.

– А какой? – задал он уточняющий вопрос.

– Сын Константа, – последовал ответ.

«И опять мимо», – недовольно поморщился Павел, а вслух произнёс:

– Который по счёту?

– Четвёртый, – хмыкнул Мусса Кривой.

Капитан вновь обратился к памяти. Историю Греции, Рима и Византии он знал неплохо. Даже вспомнил, что отец нынешнего императора пал в шестьсот шестьдесят восьмом году от рук заговорщиков в Сиракузах. Сам же Константин прославился своим прозвищем Погонат, то есть бородатый, и тем, что приказал отрезать носы своим братьям. (Увечные претенденты не имели права на византийский трон) После поражения от болгар он признал их государство, и позволил обосноваться на бывших фракийских землях. Умер в тридцать три года от дизентерии.

«Хорошо всё-таки иметь отлично по истории!» – самодовольно подумал он.

– Со временем более-менее было понятно. Время становления славянских государств. Болгарское ханство. Хазары. Авары… – Далее память отказывалась подсказывать что-либо ещё. – Ну ничего, как-нибудь на досуге повспоминаю.

Заняться определением своего географического положения ему не позволили дальнейшие события. От сотника прибыл Максуд с приказом привести чужака для решения его дальнейшей судьбы. Джамуд вместе с Павлом отправились к кибитке сотника.

По дороге десятник наставлял капитана:

– Я скажу Салаху, что ты был знатным воином в своём роду, но только не говори ему, что один и без оружия одолел весь мой десяток.

– Не беспокойся, я не болтливый, только скажи ты мне, куда это меня нелёгкая занесла? В какие земли?

– Это земли гуннов, но после пятилетней войны они стали принадлежать нашему хану Курату.

– Это я слышал, а где эта местность расположена?

– Видишь эти горы? – повернулся Кубрат в сторону видневшихся отрогов, – это предгорья Кавказа, туда мы загнали последний отряд гуннов во главе с их королевой.

Если скакать на полудень то через три-четыре перехода будет море Понтийское. На закат – море Меотидское.

Павел понял, что он находится на территории нынешнего Краснодарского края. На самой его границе с черкесами. На душе стало немного легче: свои земли, российские. Он уже начал мириться с тем, что с ним произошло. Сидя на колесе от арбы рядом с кибиткой сотника, он с ленивым видом оглядывался по сторонам. Вокруг него около полутора десятка воинов таращили глаза на необычно одетого человека.

Джамуд задерживался.

Внимание капитана привлекла группа людей, вероятно рабов, которые, под ударами плетей, переносила мёртвые тела. Другая группа складывала эти тела в кучи.

С неприятным скрипом раскрылась дверца кибитки, и на пороге возникли Джамуд и высокий, с грубо высеченными чертами лица, воин. Он внимательно осмотрел капитана и повернувшись к Джамуду, произнёс:

–

На вид вроде бы крепкий, а каков он в деле?

–

Без оружия дерётся здорово, с оружием – не видел.

–

Ну, так надо проверить, – он посмотрел в сторону тусующихся без дела ротозеев, и махнув рукой, подозвал к себе самого здорового из них. – Ну-ка, Хаврул, покажи чужеземцу, как бьются подданные кагана Курата.

Хаврул довольно ощерил свою безобразную рожу. Коренастый и кривоногий он больше всего походил на орангутанга. Павел невозмутимо поднялся на ноги и сделал шаг навстречу противнику. Вокруг моментально стала собираться разношёрстная толпа хазарских нукеров.

–

Дайте ему меч, – распорядился Салах.

Джамуд с готовностью протянул свой меч капитану и ободряюще хлопнул по плечу. Он считал его уже почти своим.

В программу любых воинских искусств обязательно входит обучение владению различным холодным оружием. Поэтому капитан привычно взялся за рукоятку грубо сработанного клинка и, повернувшись к противнику, отсалютовал ему мечом.