Владислава Мека - Моя последняя игра

А все совсем неплохо начиналось. Второй день в школе, это день, после первого. От первого дня он отличается тем, что никто тебя не замечает, то есть меня и в первый день не замечали, но во второй меня, вообще, никто не замечает. Так было раньше. Сегодня я смогла убедиться, что в этой школе ученики творят алогичные вещи. И сейчас, передо мной стояло доказательство алогичности. Мина подошла ко мне сразу же стоило ей заметить меня у шкафчика. Улыбаясь, отчего ее симпатичное личико будто изнутри озарилось светом, она протянула мне серую кофту.

— Привет! И спасибо огромное! Вчера я так и не смогла ее тебе отдать. Поэтому, вот, держи, я ее постирала и выгладила — отчиталась девушка.

— Не стоило, я же сказала, чтобы ты ее кинула у шкафчика — осторожно забрала я кофту из рук Мины.

— Ты не представляешь, как помогла мне вчера! Ты такая хорошая! Я бы никогда не смогла поступить также окажись на твоем месте — будто не замечая, что я ее не слушаю продолжила вещать Мина, не отставая от меня не на шаг, пока я шла в кабинет тригонометрии.

В целом, девушка мне не мешала свой болтовней и близким присутствием. Она вообще вряд могла кому-либо мешать. Скорей к ней тянулись окружающие. Бывают такие люди, к которым неосознанно начинаешь чувствовать симпатию. И Мина была одной из них. Возможно на притягивала к себе потому, что в отличии от большинства в ней не чувствовалось фальши. Подростки — самые неумелые, но при этом самые частые лгуны на свете. А Мина не лгала, она даже, похоже, не подозревала, что такое можно делать.

Конечно, девушка нещадно отвлекала меня от любимого занятия — наблюдения, но почему-то мне не хотелось ее останавливать. И это тоже было алогично, но уже с моей стороны. А меж тем, мы оказались в классе, я села на уже привычное место, Мина пристроилась по соседству. Не удержавшись, я окинула взглядом задние парты, обнаружила в углу Данте, постаралась не заострять на нем внимание, но взгляд, как приковало к нему. Ожог. Свежий. И такой знакомый. На моем теле тоже были похожие ожоги, но не столь очевидные. Неужели все люди такие одинаковые? Не могу поверить.

— Он тебе нравится? — как гром среди ясного неба, раздался голос Мины у моего уха, горячим шепотом обдав кожу.

— Нет — совершенно безэмоционально и не делая попытки продолжить разговор, отвернулась, чтобы наткнуться на пристальный взгляд.

Кто бы сомневался, Ник Тотенхейм. Даже знать не хочу почему этот парень такой странный. Вот сейчас, к примеру, чего он уставился на меня? Цветочки, что ли, где растут? А стоит мне взглянуть ему в глаза делает вид, что и не я вовсе его интересую.

— Дэвид Грэм дерется! — я чуть со стула не сверзилась, когда в класс ворвался какой-то мальчишка и заорал во всю мощь легких о каком-то Дэвиде.

Мои одноклассники вопреки мне отреагировали бурно, даже учитель высокий, нескладный мужчина за пятьдесят, с сползающими с носа очками и белесыми от мела штанами заинтересованно посмотрел вслед умчавшемуся мальчику.

— Из класса не выходить!

Его, учителя, никто не послушал, ребята, а за ними и девушки помчались к двери. Я не спешила следовать их примеру и осталась на месте. Опять невольно обернулась, Данте по-прежнему сидел на месте, но сейчас его голова, до этого низко опущенная над партой, была поднята, а взгляд пересекся с моим. И снова эта мысль, мы не похожи. Совсем. Ни капли. Его глаза источали усталость, но в отличии от моих не выражали и доли смирения, что плескалось в моих. Он не сломлен. Я ошиблась.

— Ты не пойдешь? — вначале я увидела только движение губ, а затем уже поняла, что Данте обратился ко мне.

— Нет — и будто в подтверждение своих слов, покачала головой.

— Странно. А я думал тебе нравится, когда других унижают.

— Нет.

— Чего тогда на мои шрамы так пялишься? Или думаешь, что одна можешь быть наблюдательной? Я вижу, как они тебя заинтересовали — Данте с какой-то слишком нечеловеческой грацией встал и через минуту оказался за соседней партой.

— Да? Не думаешь, что ошибся? — на секунду я позволила себе опять надеть ту маску… Когда-то я считала, что это моя натура, когда-то, очень давно, для меня и совсем недавно, для остальных.

Сначала я слегка наклоняю голову вправо, опускаю веки, так, чтобы ресницы могли соприкоснуться друг с другом, потом уголок левой губы ползет вверх, отчего скулы будто сводит судорогой, приоткрываю зубы, ровно настолько, чтобы кончик языка мог провести по верхней губе и вуаля! Вот она я, такая, какой меня видели жертвы Кукольника в последние мгновения своей жизни. Я всегда прятала страх за этой маской — маской психопатки. Так проще. Так тебя бояться, а не ты страшишься мира.