Наталья Никитина - Полтора килограмма

1

прическу, Патрик держал голову с легким наклоном вправо. Даже сейчас в нем оставалось что-то

мальчишеское, возможно тонкие длинные ноги, придающие его подпрыгивающей походке легкость. Он

всегда интуитивно чувствовал, когда нужно соблюдать субординацию, а когда можно позволить себе

подискутировать со мной на весьма щекотливые темы. Одним словом, Патрик как-то сразу влился в нашу

семью. Позже у него появилась невеста – смешливая пышнотелая кабовердинка Даниэла, которая

ежедневно приносила ему заботливо упакованную в контейнеры еду, громко и эмоционально причитая над

худобой жениха. Однажды изумительный аромат ее угощений привел меня и Хелен в укромный уголок

нашей кухни, где Патрик торопливо поглощал содержимое контейнера. Нам вежливо было предложено

разделить с ним трапезу. Вкусив угощение, мы обменялись восхищенными взглядами и единодушно

решили, что эта девушка непременно должна работать у нас. Так в доме появилась Даниэла, наполнившая

кухню ароматами пряностей и португальскими песнями, которые она напевала вполголоса, занимаясь

готовкой. Я никогда не видел ее в плохом настроении и не удивился бы, узнав, что она даже спит с улыбкой

на губах.

Я взял в руки лежащую сверху газету, ею оказалась «The Boston Globe». Несмотря на безусловное

удобство Интернета, я оставался верен газетным изданиям. Мне нравилось вдыхать запах свежей

типографской краски. Видимо, давали о себе знать годы работы в издательстве. Или принадлежность к

поколению людей, для которых долгое время именно газеты служили основным источником новостей. Это

было сильнее меня. Пальцы испытывали какую-то нездоровую тактильную привязанность к шероховатой

поверхности газетной бумаги. Мне доставляло удовольствие окидывать взглядом заголовки, заранее

расставляя для себя приоритеты к очередности прочтения визуально отмеченных статей.

На первой странице крупным шрифтом выделялся заголовок: «Миллиардер Дэн Харт сделал

заявление, что трансплантация головного мозга возможна». И ниже жирным курсивом продолжение:

«Более того, он заявил, что в ближайшее время сам станет первым человеком, чей мозг будет пересажен в

тело донора». Далее шла моя краткая биография.

Я свернул газету и бросил на стол, где ожидали своей очереди другие печатные издания с

аналогичными заголовками на первой странице. Руки казались неимоверно тяжелыми; переполняла

моральная и физическая усталость. Испытывал ли я жалость к себе? Безусловно, да! Эта жалость разъедала

изнутри, словно серная кислота, делая меня слезливым и слабым.

Конечно же, я осознавал, что поиск подходящего донора – это длительный процесс. И ждал. Ждал

уже семь месяцев и двенадцать дней. Ожидание выматывало, истощало, лишало сна и покоя. Но я отчаянно

цеплялся за жизнь. Тревога лохматой голодной росомахой терлась о больное сердце. Каждый вечер я с

благодарностью добавлял прожитые сутки в копилку к таким же беспросветным и унылым дням. Может,

уже завтра мое сердце остановится, так и не дождавшись своего спасителя!

В холле раздался очередной телефонный звонок. Трубку поднял Патрик.

Журналисты, словно посходили с ума, пытаясь во что бы то ни стало взять у меня интервью. Вскоре

дворецкий появился на террасе и доложил:

– Подъехала мисс Новак, журналистка. Вы ей назначили на двенадцать.

– Проводи ее сюда, – я устало махнул рукой в сторону стоящего напротив кресла.

Через несколько минут послышался мелодичный стук женских каблучков по мраморному полу холла,

и на террасу вошла изящная блондинка, держащая в руках коричневый кожаный кейс. Пес приподнял

голову, оценивая степень возможной угрозы, исходящей от визитерши, и, не найдя оснований для тревоги,

вновь погрузился в дремоту.

Журналистка нервно улыбнулась одними губами. При этом ее большие глаза смотрели напряженно-

заискивающе, словно пытаясь прочесть мое настроение. Ее состояние можно было понять. Я всегда избегал

общения с репортерами и порою неоправданно грубо реагировал на их навязчивость. Красоваться на

обложках журналов – удел молодых, а я не настолько тщеславен. Все интервью, как правило, сводятся к

вопросам о личной жизни и к моим планам о ближайших инвестициях. А чего ради я должен всем

рассказывать, как трачу свои деньги? Иными словами, журналистская братия, зная о моем угрюмом

характере, справедливо меня недолюбливала.