Наталья Аверкиева - Разреши себя любить

– Мари! У него это!!! – подлетел я к ней, боясь сдвинуть палец с места и потерять «находку».

Мари оторвалась от второго ребенка, нахмурилась.

– Дырка! Вот тут! Дыра! Посмотри! Там же мозг! Там нет кости! Мозг можно повредить!

– Шенк, это у тебя мозг повредился, – фыркнула она. – Это родничок. Он только к году затянется.

– Это не опасно?

– Нет, конечно.

Я облегченно сел рядом с ними на диван, прижимая к себе ребенка.

– Как их зовут?

– У тебя на руках Александр, а это Михаил.

– Алекс и Михи… А кто старше?

– Александр. На десять минут.

Я с гордостью посмотрел на человека на своих коленях.

– Александр. Александр Шенк.

– У него моя фамилия, – тихо, едва слышно сказала она.

Я сделал вид, что не услышал. У них будет наша фамилия. И это не обсуждается.

– Красивые имена.

Она улыбнулась и кивнула.

– Поможешь мне их покупать и уложить? У них колики. Только вот перед твоим приходом орать перестали. Думала, свихнусь.

– Могла даже не спрашивать, – пришла моя очередь фыркать.

– Присмотри за Михи. Я ванную им сделаю.

Михи лежал на животе и силился поднять головку. На попе две очаровательные ямочки в районе крестца. Точно такие же у Тиля на заднице.

Процесс купания был смешон. Дети лежали у нас на руках, а мы с Мари устроили им морской бой – возили туда-сюда из одного конца ванны в другой, слегка сталкивали, как корабли в море. Я нес какую-то ерунду, на ходу придумывая сказку. Алекс смотрел на меня, но ни тени улыбки не возникало на его серьезном личике. Михи был веселей. Иногда он смеялся и гулил.

– Алекс в тебя явно влюбился, – смеялась Мари, глядя, как мы с человеком строим друг другу серьезные рожицы.

– Как ты их различаешь?

– Они очень разные. У Александра мочки ушей неровные. У Михи более курносый нос. Они как вы с Тилем – сначала кажетесь абсолютно одинаковыми, а потом находишь массу различий. Но, если честно, чаще всего я их все-таки путаю, – хихикнула она. – Даже хотела им на ручках ниточки разных цветов завязать, чтобы отличать.

Потом Мари везде намазала их кремом, засунула в памперсы и завернула в пеленки. Пока она кормила одного, я покормил второго. Михи уснул еще в процессе кормления. Алекс долго смотрел на меня, присосавшись к пустой бутылочке, а потом пронзительно закричал. Мари забрала малыша, принялась его укачивать, что-то говорить, уйдя из комнаты в крошечную кухню. Я сидел у кроватки, в которой спал Михаэль, и рассматривал малыша. Надо будет взять у мамы наши детские фотографии. Может быть, я ни хрена не понимаю в детях, может быть, я пытаюсь найти ей оправдание, но видно же, что это его дети. Да и Мари… Она ведь действительно очень сильно любила брата. Когда любишь – не изменяешь.

Через полчаса крики смолкли. Мари осторожно положила ребенка в кроватку рядом с Михи, накрыла их одеялом. Я заметил, как Михи во сне тут же повернул головку к брату, словно только его и ждал. Личико тронула улыбка. Алекс серьезно сопел.

– Михи более подвижный, а Алекс капризный, – пояснила Мари устало. – Пойдем чаю что ли выпьем. Или кофе. У меня есть кофе, будешь?

Я кивнул. Все равно надо поговорить. Хотя, ей бы спать…

На кухне она плотно прикрыла дверь и открыла створку окна. Взяла тонкие сигареты с подоконника.

– Ничего, если я покурю? – спросила, чиркая зажигалкой и нажимая кнопку чайника. – Дэн, мог бы ты помочь нам с переездом? Вещей немного, но одна я не справлюсь, а напрягать еще раз твоих родителей мне не хочется.

– Куда ты собралась?

– На другую квартиру. Боюсь, что эту я не могу больше содержать.

Я нахмурился.

– Что значит «не можешь содержать»?

Мари раздраженно отмахнулась и отвернулась к окну, зябко обхватив себя за плечи, хотя в помещении было жарко и очень душно. С нее словно маска сползла. Она стала мрачной и какой-то… неживой.

– Что значит «не можешь содержать»? – повторил я вопрос строгим голосом, давая понять, что не отвяжусь.

– Моего заработка едва хватает на еду детям, – тихо ответила она. – Пока я не начну нормально зарабатывать, нам надо быть скромнее…

– В смысле? – перебил я ее. – Куда скромнее? – Квартира была такой малюсенькой, что дети спали в одной кровати, так как вторую там просто некуда было поставить. Из мебели – диван, шкаф и стул. У нее даже ноут стоял на гладильной доске, потому что стол в это микроскопическое помещение уже не влезал.

– Забей, – поморщилась она.

Чайник отстрелил клавишку. Мари достала чашки. Кинула в одну пакетик самого дешевого чая, в другую насыпала ложку какого-то очень стремного кофе.