Ада Грин - Нарисованные люди

Страдающая от ломоты в затекших конечностях Ковалёва затихла. О чем он говорит?

– Ты даже не предполагала такого, правда? Ты не думала, что все это постановка, а Князева со своей больной мамашей уже укатила на Багамы жарить бока? Потрясающий план, на такое поистине способны лишь женщины. Сымитировать собственное похищение, сфальсифицировать фотографию, где тебя красивую жестоко избивают плохие дяди, а после отправить это фото своему начальству с требованием выложить добротную сумму за молчание. Иначе определенные документы и обвинение в избиении, а может даже убийстве свалится на бедного честного бизнесмена, – мучитель наклонился вперед, довольно брезгливо и осторожно касаясь бортов металлического бака с водой, он внимательно смотрел на то, как глаза Яны наполняются слезами, а подбородок ее начинает подрагивать от готовых вырваться рыданий. Склоняясь к ее уху, он прошептал: – Как грустно, милая… но тебе никто не поможет.

Короткий поцелуй в лоб вызвал отвращение, с непонятной нежностью бандит провел пальцем по линии роста ее светлых волос, почти таких же белых, но разве что многим естественнее, чем у него.

– Правда, я почти влюбился, – прошептал он и одним движением дернул ее темно-серую футболку вниз, а следом крюк вновь спустился, окуная девушку в воду. Мокрая ткань облепила лицо, эта тонкая преграда слишком сильно давила на психику, Яна начала путаться в собственной футболке, забыв о том, как быстро кончается воздух, она кричала, кричала не переставая. Раньше она даже не представляла себе, насколько страшной может быть такая пытка, о которой многие слышали. Ей казалось, что физическая боль от ударов и глубокие раны болят сильнее, но это давление на психику было сравнимо с самыми ужасными страданиями тела.

– Что? Что я должна сказать?! Я ничего не знаю, я только пыталась помочь Диане… я… – захлебываясь в воде и собственных слезах, когда ее подняли вновь, Яна пыталась добиться от бандитов: какова их цель. Но блондин смеялся, а второй мужик и вовсе молчал все это время.

– Не нужно нам ничего от тебя, малышка, – устало выдохнул он, словно утомился от ее беспросветной глупости. – Это тебе нужно от нас. Нужно, чтобы мы поверили, что ты в это больше не сунешься. Не станешь пытаться найти пути, которыми нас можно прищемить. Понимаешь? Ты не первая, и не последняя. На что ты рассчитывала, когда пошла в УВД? Что справедливость восторжествует, а преступности больше не будет? Что все станут белыми и пушистыми, начнут трудиться на благо… СВЕТЛОГО КОММУНИСТИЧЕСКОГО БУДУЩЕГО? Очнись, детка, это капитализм. Здесь у всех свои интересы. А у тебя еще зубки не отрасли свои интересы продвигать.

Вода снова встретила ее холодными объятиями. На этот раз Яна потеряла сознание почти сразу же. В той бессознательной темноте ее мучали воспоминания, кошмары и ужасы, являющиеся как призраки прошлого. Она вырывалась из болезненного сна с отчаянием, но реальность была не менее страшна.

– Прошло семь часов… не забудь, двое суток, максимум, – сквозь туманные границы ее сознания доходили едва различимые разговоры ее похитителей.

– Менты же официально поиски только через три дня начинают? – задался вопросом второй.

– Да, но ее вообще не должны зарегистрировать как пропавшую, пусть просто думают – загуляла. Я уехал. Звоните, если что.

Она очнулась как от толчка. Видимо, мозг посчитал ее тело умирающим, если отправил такой сильный импульс. Лодыжки почти не ощущались частью ее тела, хоть ступни и были сомкнуты, кожа при касании казалась чужеродной, это чувство не на шутку испугало Яну. Она задергалась на весу, мигом отозвалась боль в плечах, и девушка не сдержала стон. Кто-то содрал с нее остатки футболки, теперь девушка осталась в джинсах и белье. Послышался шорох. Это вскочил с лежбища из дорожных ковриков молодой человек, он смотрел на нее взглядом не менее испуганным. Видимо, парень заменял своего светловолосого начальника, который покинул место пыток до того, как Яна окончательно отключилась. Второй – более старший и пугающий ее верзила, еще совсем недавно давящий на рычаг в самые жуткие моменты, сладко спал на подстилке напротив, вокруг него валялись опустошенные бутылки. Широкий таз между спальными местами играл роль кострища, в нем догорали палки и пластик от упаковок покупной еды.

Ковалёва встретилась с молодым преступником взглядами, он следил за ней настороженным взглядом, словно она могла напасть, словно не была подвешена как туша на крюке и не чувствовала ни с чем не сравнимое давление внутри черепа. Сил не было совсем, но кого-то она еще могла напугать – удивительно. Яна сморгнула появившиеся в уголках глаз слезы и прошептала, не сводя взгляда с единственного, кто не выглядел враждебно: