Мария Григоренко - Подари мне жизнь

В палате воцарилась тишина. Девушка принесла мне стакан воды, но пить много не дала. Вернувшись на стул, она посмотрела на часы, затем перевела взгляд на меня.

Я лежал на животе, повернув голову набок, закрыв глаза. Часы в палате мерно постукивали, отсчитывая секунды, я задремал. Действие наркоза еще давало о себе знать.

Внезапно в палату скрипнув дверью, вошел долговязый, седовласый мужчина. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Между врачами завязался разговор, который вырвал меня из забытья.

Отправил врач медсестру домой, а сам направился ко мне. Девушка устало улыбнулась и кивнула, двигаясь к двери.

– Ну, что ж молодой человек, теперь побеседуем с Вами, – доктор придвинул стул, на котором до него сидела Анна, и раскрыл медицинскую карту.

– Я внимательно вас слушаю, – приняв более удобное положение на кровати, произнес я.

– Начну с того, что вы, молодой человек, в рубашке родились. Если бы не разведка, подоспевшая на выручку, вы бы уже со мной не разговаривали. Скажите спасибо старшему лейтенанту Ермолову. Это он вас сюда доставил.

–Спасибо – буркнул я. – Больше никто не выжил? – надеясь на лучшее, спросил я.

–Нет, – прозвучал ответ, железной иглой, уколовший в самое сердце.

– Ясно, что со мной? – хмуро посмотрел я на врача.

– С вами все не очень хорошо, дорогой мой, Андрей Алексеевич.

– Что? – Не выдержал я, приподнявшись на руках.

– Тихо, тихо! – успокаивал меня врач, возвращая в лежачее положение. – Вы солдат, поэтому я думаю, что справитесь с этой новостью. У вас в результате ранения, поражен позвоночник. Девяносто восемь процентов, что вы никогда не сможете больше ходить. Я написал рапорт генералу Янпольскому, о необходимости комиссовать в связи с вашей недееспособностью. Но решение будет принято после того, как закончится лечение и полный курс реабилитации. После этого вам присвоят инвалидность. Мне очень жаль.

Доктор внимательно посмотрел на меня. Я не знал, что сказать, вернее слова были, но сейчас я просто онемел от того, что моя судьба теперь сидеть в инвалидном кресле. Я до боли в пальцах сжал подушку и зарылся в нее лицом, чтобы не закричать: «Как же так? Как же вашу, бл*ть мать, я теперь жить – то должен?! Тридцатилетний мужик, всю оставшуюся жизнь буду лежать, как тряпочный, а меня будут пеленать и мыть. Какого х*ра? «Я встану, я все равно встану. Или сдохну. Третьего не дано!» Зубы скрипели от распирающей меня злобы. Я повернулся к доктору. Тот взглянув в мои глаза молча кивнул, все поняв без слов.

– Выздоравливай, майор, – похлопав по плечу, произнес врач и, поднявшись, покинул палату. Наступила гнетущая тишина.

– Ну как он, доктор? – услышал я чей-то приглушенный женский голос.

– Справится, – ответил врач.

Закрыв глаза и откинувшись на подушку, я все еще не мог поверить в происходящее. «Неужели это конец? Не таким я себе его представлял…»

ГЛАВА 2

Я лежал в отдельной палате. На все просьбы поселить ко мне хоть кого-нибудь, чтобы не сойти с ума от скуки и безделья, получал вежливый отказ. Стоило мне попытаться, выяснить причину отказов, оказалось, что руководство штаба распорядилось о том, чтобы меня никто не посещал, кроме генерала и еще нескольких людей.

День проходил за днем. Ко мне заходили одни те же медсестры, лечил один и тот же врач. Стало казаться, что у моих дверей стоит круглосуточная охрана. Однако медсестры и врачи на все мои вопросы отвечали, что там никого нет и это медперсонал.

Раны зажили, хотя этого не чувствовал. А вот спина начала адски болеть. По ночам, если я находился в неудобном положении, она начинала ныть, а потом и вовсе сводило все мышцы судорогой. Рядом на столике была кнопка вызова дежурной медсестры. Я старался использовать ее как можно реже, зачем гонять людей лишний раз.

Пару раз меня вывозили гулять. Два санитара тащили мое тело, как мешок картошки, на улицу на руках и, посадив в коляску, катали по аллее расположенной вдоль дороги. Впервые я осмотрел госпиталь с улицы и понял, что рядовые бойцы и военнослужащие здесь явно лечиться не будут.

Госпиталь или скорее всего клиника, похожая на частную, располагалась в сосновом бору. Кругом рос орешник и кусты смородины. Между кустарниками простирались газоны и клумбы.

Мощеные дорожки плавными изгибами пересекали территорию клиники. По периметру вдоль дороги и окружавшего нас леса был выложен каменный забор. Солнечные лучи прогревали весенний воздух.

С того момента, как я здесь очутился, прошло около двух месяцев. Спина и ноги по-прежнему отказывали мне служить. Постоянно ко мне заходила молоденькая медсестра, которую я увидел здесь, придя в себя от наркоза. Ее звали Аней. Она всегда была вежлива со мной, в отличие от других медсестер. Те просто, механически, делали свою работу и уходили. У девушки ко мне было другое отношение. Какая-то особая сила, была в ее руках.