Ольга Петрова - Дети зимы

Гордо вышагивали длинноногие старшеклассницы в модно коротких форменных платьях, украшенных пышным шелком и кружевом белоснежных фартуков.

Всем было радостно и весело. Повсюду звучал смех. Только Асе было тоскливо и грустно в этот день. Когда она проснулась утром, оказалось, что поздно ночью маму отвезли в больницу, папа вернулся домой лишь затем, чтобы разбудить дочь и помочь ей собраться в школу. Они в полном молчании наскоро выпили чай, закусив бутербродами с колбасой. Потом папа посадил её в машину, по дороге купил тяжелый и мокрый букет цветов. Он почти не разговаривал с дочерью, все время поглядывая на часы, и явно торопился. Ася боялась сказать ему о том, что мама вечером обещала ей завязать пышные банты, которые они все вместе выбирали еще в начале лета в самом большом магазине города.

Сейчас глядя из окна машины на великолепие проплывающих мимо бантов и бантиков, девочка чувствовала себя несчастной. Все шли с мамами и папами за руку, были довольны и счастливы, а она переживала из-за того, что маме стало хуже и что первый день в школе, которого она так ждала, пройдет столь нерадостно. Да еще волосы на голове были небрежно стянуты в неопрятный хвост старой растянувшейся зеленой махровой резинкой, потому что больше она ничего не смогла с ними сделать.

Папа высадил ее возле школьного забора, наспех поцеловал и резко сердитым голосом сказал:

– Ты все понимаешь, ты уже взрослая девочка. Я должен ехать в больницу к маме. После школы сразу домой. Ключи у тебя есть. Дойти сможешь? Не заблудишься? Дорогу помнишь? – и, не дожидаясь ответа, уехал, даже не оглянувшись.

Ася побрела, с трудом удерживая портфель и неудобные георгины. Каким-то чудом она нашла свой класс, отдала суровой учительнице букет и вместе с другими детьми, взяв за руку толстого зареванного мальчишку, пошла на первую в своей жизни школьную линейку.

Что там происходило, она впоследствии вспомнить не могла. В памяти осталось сопение маленького толстяка, который так и не выпускал ее ладонь, сильно сжимая свои потные пальцы. Звали его Геркой Зацариным, и именно он следующие несколько лет сидел с Асей за одной партой.

Герка был жутким плаксой, которого все дразнили и обижали. Первого сентября, после того, как родители оставили Герку в классе, второгодник Киреев обозвал толстого малыша жиртрестом и пообещал после школы отлупить. Пожаловаться на него учительнице с громоздким именем Маргарита Григорьевна Герка не решился, но расстроился так сильно, что к началу линейки даже икал от безутешных рыданий.

Обо всем этом Ася узнала много позже, а в тот день она сочувственно посматривала на изревевшегося мальчишку и раздумывала над тем, что же могло приключиться в жизни этого несчастного.

Маргарита Григорьевна, будучи женщиной по натуре своей жесткой, слез не одобряла и на всхлипывающего первоклассника смотрела строго и с раздражением. Девочка с зеленой резинкой на волосах вместо положенного пышного белого банта, стоявшая рядом с толстяком, по всей видимости симпатии у нее тоже не вызывала, поэтому эту странную парочку она поставила в строй последними и посадила в самый дальний угол класса. На тот момент Асе было абсолютно все равно с кем сидеть и где. Она хотела, чтобы все побыстрее закончилось, и она бы могла убежать домой, а там уже всласть поплакать.

Наверное, так бы и случилось, если бы она не встретила Аню, то есть молодую учительницу группы продленного дня Анну Ивановну, которая заприметила одинокую девочку, сидящую на скамейке у спортивной площадки и ковыряющую носком лаковой туфельки пыльную траву.

Ася уже наплакалась и теперь раздумывала над тем, что ей делать дальше: идти домой, где ее никто не ждет или же решиться на поход в больницу, за который обязательно отругает папа, а главное, неизвестно, удастся ли ей туда дойти, поскольку дорогу от школы до больничного городка, она представляла не очень точно, а расстояние было приличное. Зато, если все получится, она увидит маму и до вечера будет с родителями, а не под соседкиным присмотром в пустой квартире.

Мысли эти совсем измучили ребенка, и Ася готова была снова расплакаться от отчаяния. Девочка уже начала хлюпать носом, когда к ней подошла стройная высокая девушка в строгом костюме и очками в тонкой, почти невесомой оправе. Она присела на корточки перед малышкой и спросила ласковым голосом:

– Почему ты сидишь здесь одна и плачешь?

– Я не плачу,– всхлипнула Ася, мужественно пытаясь сдержать слезы, и, не сумев справиться с волнением, все-таки расплакалась.