Станислав Малозёмов - Я твой день в октябре

– Ну, это-то мы понимаем. Ты ж мужик. Да и он не пидор, ясное дело. Только они тебя, Ляксей, засосут в своё болото. На нашей стороне простая верная правда и сама жизнь в её натуре. А на их стороне – власть. А власть большая, Лёха, она будет покрепче правды и повыше жизни. Обязательно властью своей и затянет он тебя в ихнюю кодлу. Будешь учиться приказывать и над людями простыми летать орлом гордым.

Клевать нас будешь в темечко. Как полноценный исполнитель власти. И пропал тогда для старика Михалыча хороший человек и мужик натуральный Алексей, сын Кольки Маловича.

– Блин, ну вы придурки!!! – обозлился Лёха. – Ты уже пятый, кто такую хрень порет. Шурик – первый! Так нагрел, что ещё дымится спина моя нежная. Ну, ещё четверо – сосунки. Студенты, да один дружок мой. Жук. Ты его знаешь. Но ты-то, Михалыч, дед! У тебя два ордена, пять медалей и мозгов как у профессора – тонна! А такую дурь плетёшь. Я негнущийся, ты знаешь. И живу по своим законам. Которые лично ты, Шурик, дядя Вася, отец мой и ещё в детстве два бывших вора в законе, два Ивана, мне вдолбили вот сюда. В голову и в душу. И ты в натуре веришь, что меня можно купить, должностями обклеить? Приказать служить Ленину, Марксу, Брежневу и КПСС? Соблазнить возможностью поплёвывать с высот должностных на всех простых людей? Ну, о чем с тобой говорить, Михалыч? Друг, бляха!

Алексей Малович сгрёб мешки, скатал их в рулон и пошел со двора.

– На свадьбу-то позови! – крикнул в спину Михалыч.

– Позову, – крикнул Лёха, не оборачиваясь.

Он вышел за ворота, сел на скамейку, закурил и тихо обматерил дядю Мишу.

Хотя тут же ощутил то, чего не чувствовал раньше. Что-то случилось. С ним самим, с некоторыми знакомыми и близкими, с жизнью своей, отлаженной как механизм перемен времён года. Что-то ещё не произошло, но уже случилось. И это чувство было таким же пугающим, как неясное, размытое и неосязаемое время далёкой ещё, но неизбежной старости и смерти.

К Альтовым спешить было рано. Домой сбегал, мешки отнёс и вернулся обратно, в свой старый край. Куда-то надо было себя деть, чтобы не оставаться одному. Вот это ощущение, явившееся как враг неожиданный, коварно напавший без объявления войны, это жутковатое чувство невидимой и непроходимой злой силы, преградившей Лёхину гладкую широкую дорогу к счастью – оно и случилось. Причем на ровном месте и в доброе время, когда уже не календарь, а обыкновенные часы отщелкивают короткий срок, оставшийся до желанной долгожданной свадьбы.

После которой два любимых друг другом человека уже именем закона объединятся в единое целое и начнут копать ямки, сажать в них райские деревья, превратят их в волшебные кущи, посреди которых обоснуется дом, их персональный земной рай. Впервые тревога невнятная, которую нечем было объяснить, шевельнулась в сердце Алексея Маловича после разговора с Шуриком на своём дне рождения. Потом, случайно, наверное, пацаны – друзья кровные, пошутили ехидно насчёт противоестественного для Маловича рывка поближе к большой власти с помощью простенького вообще-то инструмента – женитьбе на дочери «великого князя», властелина земли местной и хозяина людских судеб. Так им казалось.

А тут ещё Михалыч с простецким, но больно уж похожим на правду предположением подвернулся. И вот как раз после него, деда пропитого насквозь и растворившего в портвейне часть мозгов, стало Лёхе ясно, что в вечной его любви к Наде и в жизни их семейной далеко не всё будет так, как хотят они сами. Что обязательно объявится кукольник, который, дергая за нужные ему ниточки, сам станет водить их по жизни так как пожелает. Но вот как посторонние почуяли это раньше него? Поначалу Лёху мысль о зависимости от кукловода пугнула. Но потом он остановился, закрыл глаза, сжал кулаки и, простояв в такой нестандартной для медитации позе минут двадцать, сказал вслух, нет – почти прорычал:

– А вот вафлю вам всем в рот! Как захочу я, как захотим мы с Надеждой, так и будет! Какие они мне командиры? Хоть сам «его величество» Альтов, баба его экзальтированная и вся эта орава маленьких князьков из свиты партийного благодетеля? Всем моим простецким друзьям и товарищам, видать, просто так, смеха ради мечтается, чтобы меня, настырного и самовольного, к ногтю прижали. А вот хрен вам всем с солью и уксусом!

Выпустил пар Лёха Малович. Обмяк, приструнил напряжение душевное и отбросил навеянную чужими ртами опаску подальше. Совсем далеко. За горизонт.

– Мало ли кому что мерещится. Вожжи управления жизнью были всегда и будут только в моих руках.