Станислав Малозёмов - Я твой день в октябре

– Я почти женатый человек! – Оборвал его Лёха. – Нельзя мне теперь шмар клеить. А тебе и намекать на это не надо. А то в нос получишь. Давай, выходи. Я иду к твоему дому. Там и объясню идею. Пять минут хватит, чтобы дожевать? Кусок, небось, большой, халявный?

Через пять минут они уже обсуждали план исполнения не совсем законной, но очень актуальной авантюры.

В ближайшем многоэтажном доме на втором этаже они нашли детскую коляску. Довольно большую. На близнецов рассчитанную. Все родители малолетних сосунков коляски оставляли на лестничных клетках. Как-то так повелось в Зарайске. Взяли дружки коляску, снесли вниз и покатили к парку.

– Ты её ровно кати. Не швыряй в разные стороны, – советовал Вова Трейш товарищу. – пусть со стороны народ и милиционеры думают, что ты молодой отец и дитё прогуливаешь. А то за кражу коляски могут и дело завести уголовное. Посадят года на два обоих. Или вообще расстреляют нафиг.

Они вкатили коляску в парк, поставили её между двумя клумбами цинний, петуний и бархатцев. Фонари в парке светили в полнакала для создания уютной интимной атмосферы гуляющим влюблённым. Поэтому Вова и Лёха довольно быстро нарвали почти полную коляску цветов.

– Куртку сними, – попросил Володю Алексей. – Сверху накинь. Чтобы, не дай бог, кто засёк. И поехали к обкомовским клумбам. Там какие-то высокие цветы ещё не завяли.

– Ты обалдел, Ляксей! – Прижал коляску к тротуару Володя Трейш. – Там светло как днём. И Вохра с берданками. И дежурных мусорков аж три штуки. Сесть хочешь? Жениться раздумал? Желаешь укрыться на киче от тестя с тёщей?

– Пошли, балабон! – Прикрикнул шутливо Лёха. – Главное скорость, внезапность и запредельная наглость. Какому дураку из охраны придет в башку, что два наглеца будут тырить цветы у них под носом с обкомовских клумб? Вот на этот парадокс мы их и накнокаем. Двинули.

Нарвали цветов без проблем. Возле обкома гуляющих не было, напасть с разбоем на обком – вообще глупость полная и несуразица. На фига кому он нужен, обком?

Потому вохра и милиция играли в карты, домино, шашки и дремали. Как положено всем советским охранникам. Так как стерегли они всё и всюду чисто символически. В шестьдесят девятом году не принято было разбойничать в центре города даже у самых гадких бандюганов.

Приволокли тяжелую коляску к дому, где жила Надя.

– Бери за ручку, а я под дно руки просуну и несём добро на второй этаж. – Прикинул Лёха недальний, но крутой путь.

– Подожди, курточку-то заберу. Ей зачем моя задрипанная курточка? Они такими, наверное, даже полы не моют. Бархатными, думаю, тряпками и с мылом французским. – Вова Трейш тихо, сдавленно похихикал и вдвоём они моментально поставили коляску перед дверью.

– Давай, вали на скамейку. Жди пять минут, – Лёха нажал кнопку звонка и, когда Надя открыла дверь, наклонил коляску вниз. Огромный, нет – не букет, а огромный пахнущий и шелестящий десятикилограммовый сноп самых разных красивых осенних цветов ссыпался к ногам Надежды, касаясь её коленок.

– Мама! – охнула Надя и присела. Она перебирала цветы, вдыхала пряный аромат листьев бархатцев и пыталась уложить всё это великолепие в букет.

Из кухни выскочила испуганная Лариса Степановна.

– Что? Что там? Это что? – Она сквозь очки с толстыми линзами пыталась что либо разглядеть. Но очки были для чтения и дальше полуметра всё через них казалось размытым и бесформенным.

– Мама, Алексей мне цветы подарил. Очки сними! – Надя буквально утонула в этой разноцветной россыпи, когда присела.

– Ой! – воскликнула мама таким голосом, будто к ним в квартиру забросили десяток килограммов золотых самородков. – Цветы! Настоящие! Уличные!

Ты их не украл, Алексей? Нет?

– Да что Вы, Лариса Степановна! – Лёха чуть было в шутку не перекрестился. Но вовремя передумал. В этом доме верили только в марксизм-ленинизм. – Мы их купили в парке. Там продают сейчас. Не вянуть же им просто так, без пользы.

– Мне никогда не дарили столько цветов! – радостно вздохнула Надя и тихо заплакала, прижимая бархатцы к груди.

Пока дамы переваривали необычное обворожительное событие, Лёха аккуратно выдернул пустую коляску на площадку, закрыл за собой дверь и медленно, бесшумно скатил её вниз, на улицу. Через пятнадцать минут эта самая коляска, полностью очищенная от самых мелких оторвавшихся листочков и стеблей, стояла на том же месте, откуда они её угнали. Видно было, что никто не выходил и временного отсутствия коляски не заметил.