Анна Шеол - По рукам и ногам. Книга 1

Николь едва проснулась, когда я вошла. Она сидела на кровати всё ещё в ночной рубашке и не спеша, старательно расчёсывала волосы большим перламутровым гребнем. Моё появление наложница встретила понимающим взглядом.

– О, Кику, тебе тут опять принесли всяческой косметики: для мягкости, свежести и упругости, чтобы удалить волосы и пышнее вырастить их, для блеска и против блеска, и вообще, мне кажется, скоро они такими темпами изобретут эликсир бессмертия. Короче говоря, дел тебе сегодня предстоит немало, – она усмехнулась в кулак, а меня передёрнуло от этой собачьей клички из чужих уст.

Кажется, это пока что худшая пакость, которую смог выдумать Кэри, чтобы отравить мне жизнь.

– Вот как, – я повалилась ничком на кровать, протирая глаза. – Ничего неохота… К слову, я тут кое-что случайно услышала краем уха. Что это за компания такая, «Шиффбау»?

Мне хотелось знать чуть больше обо всём, что происходит, потому что, как верно подметил Ланкмиллер, я теперь здесь. К этому можно по-разному относиться, но это факт, лучше быть осведомлённой о мелочах, чем неприятно застигнутой врасплох.

– Судостроение, особенно мелкое, – очень прибыльное дело, – неуверенно пробормотала Николь, поглядывая на меня. – У меня раньше были знакомые, которые в магазине закупались на одном острове, работали на другом, а жили вообще на третьем. И всё это было рядом, через небольшие проливы. Паромы – это как автобусы для большой земли. И судостроением всегда занималась компания Ланкмиллеров, Golden Inc., и этот «Шиффбау» тоже был её частью до не столь давнего времени. – Она повалилась на подушку, раскинув руки. – Но потом он откололся, и сейчас у хозяина с ними буквально война за продажи. Это всё, что я знаю, да и тут больше рассказывать нечего.

Хозяином. Она зовёт Кэри хозяином.

– В общем, понятно… – пришлось топать в ванную за новым списком указаний по превращению меня в подобие хорошей наложницы, изображая вид, будто большого интереса в вопросах бизнеса Кэри у меня нет.

А он был, я, признаться, даже понять не могла, откуда. Этот «Шиффбау», который просто взял и откололся… Семейные разборки? Но с кем? Николь ведь сказала, что кроме Кэри нет других наследников.

Вдруг в дверь постучали, я даже обратно в комнату вернулась из интереса. Вдруг завтрак? А есть хотелось просто жутко, желудок впал в буйство, напоминая о голоде так активно, что игнорировать это было сложно. В дверях появилась молоденькая служанка, она странно, боком, будто у неё что-то болело, вошла в комнату и, сбито извиняясь за беспокойство, оставила на маленьком деревянном столике с единственной ножкой переполненную фруктами тарелку, после чего поспешно выскочила за дверь.

– Странная она какая-то, – я хмыкнула тихо, себе под нос. – Впрочем, они все тут…

– Может, новенькая? – Николь пожала плечами, видно было, что у неё этот визит тоже оставил смутное впечатление. – Я не видела её раньше.

– У нее будто болит что-то, – сварливый тон сейчас был ни к чему, но после ланкмиллерской грубости с утра пораньше так и рвался наружу.

Наложница деликатно пропустила это ворчание мимо ушей и, положив к себе на колени гроздь винограда для удобства, продолжила расчесывать волосы.

Я тоже не стала надолго зацикливаться, всё-таки голод по-прежнему давал о себе знать весьма настойчиво. Схватила с тарелки яблоко, опасливо пренебрегая экзотикой, и снова ушла в ванную, но уже через каких-то пять минут вернулась, понимая, что больше ничего ни с волосами, ни с кожей сделать не в силах. Чувство было такое же, как тогда, когда нас в бордель-кафе однажды накормили протухшей рыбой. Мучила жуткая тошнота и озноб, пробиравший всё тело. Я оперлась на дверной косяк, прилагая ощутимые усилия, чтобы не сползти по нему на пол. Чувствуя, как неотвратимо подступает пора обниматься с «белым другом». Ох, как я всё это ненавижу…

Николь при виде меня вскочила с кровати, но тут же тяжело осела обратно. Она была вся серая.

Творилось что-то слишком отвратительное даже для моей жизни. Словно утопленная в тумане, я лишь изредка выныривала на поверхность, где был белый потолок, жёсткая койка, уколы, головная боль, жажда и тошнота. Тяжёлый запах спирта, пропитавший собой воздух, наволочки и стены. Так продолжалось, кажется, уже очень долго, так что монотонный писк приборов въелся в подкорку и потихоньку сросся с моим существом.

Всё так сразу резко смешалось и оборвалось, что сейчас я ровным счётом ни черта не знала, не помнила, из мыслей будто не осталось ни одной целой. Все они потонули в вязкой туманной взвеси. И я тоже – вместе с ними погружалась всё глубже. Но однажды из забытья меня выдернул резкий голос Ланкмиллера.