– Что будете заказывать? – спросил красивый, как манекенщик, официант.
– Дайте нам что-нибудь… на ваш выбор, – попросил Андре, явно желая поскорее избавиться от официанта. Значит, сегодня у нас с ним такая игра? Я буду подчиняться ему во всем? Даже собственный завтрак не смогу выбрать? Что ж, хорошо. Я не стала возражать, но, когда принесли заказ, я поковырялась вилочкой в белоснежной горке мягкого сыра и даже не притронулась к булочке с яйцом, поверх которого лежал и плавился маленький кусочек сливочного масла.
– Невкусно? – огорчился Марко, и я почувствовала укол совести. В конце концов, он-то почему должен страдать от наших игр? Андре посмотрел на меня в упор, а затем отбросил салфетку и холодно спросил:
– Дорогая, может, ты хочешь чего-то другого? Я выбрал за тебя, прости!
– Все отлично, ты угадал, дорогой, – ответила я так же холодно. – В этот раз угадал.
– Приятного аппетита, – сказал Андре угрожающим тоном. Я попробовала сыр. В самом деле, такие рестораны берут деньги не за то, как выглядит их блюдо, а за то, какое оно на вкус. Выглядело все безупречно, не придерешься, но и вкус этого остропряного молодого козьего сыра был таким, что хотелось простонать от удовольствия и закрыть глаза, наслаждаясь моментом. Я с огромным трудом подавила в себе это желание. Такого Андре от меня не добьется.
– Значит, вы улетаете? Когда? – спросил Марко, отпивая свой кофе. – В принципе, я могу вас хоть сегодня отправить. Как там Вольдемар? Ты не звонил ему?
– Вольдемар? – Я посмотрела на Андре.
– Владимир Рубин, мой отец, птица. Ты, кажется, еще не представлена ему. Он встретит нас в аэропорту.
– Ох ты! – Я не нашла слов. Я так долго адаптировалась к тому, что у Андре такая невероятно красивая, сложная, именитая мать, что совершенно забыла о его отце из России.
– Ох ты? Это все, что ты имеешь мне сказать? Как насчет того, чтобы обрадоваться, что мы можем улететь сегодня вечером? Или насчет того, что ты уже сегодня вечером увидишься со своей матерью?
– Что?
– Господи, я так и буду выслушивать от тебя сплошные восклицания? – улыбнулся Андре, а из моей головы тут же вылетели все вопросы и все проблемы. Я лечу домой, я увижу маму, я увижу Шурочку, я заберу своего кота. Что может быть лучше? Я с трудом удержалась, чтобы не вскочить и не попросить отвезти меня в аэропорт прямо сейчас. Чтобы прямо в эту минуту оставить всё плохое не только в прошлом, но и в Париже. Андре улыбался, ему нравилась моя реакция, и я поняла – наверное, он на нее и рассчитывал. Марко тоже смотрел на меня с теплой улыбкой. Я вдруг подумала, что всё действительно налаживается.
– А как же Габриэль? Мы ведь только объявили о помолвке. Она не обидится, если мы вот так улетим? – спросила я, пугаясь того, что Андре сейчас задумается, запустит свою ладонь в волосы, а потом скажет, что в самом деле нужно повременить с отлетом. Вместо него ответил Марко.
– Даша́, вы зря переживаете. Мы созвали пресс-конференцию, чтобы замять скандал с фотографиями, но потребуется какое-то время, чтобы ваши с Андре имена сошли с первых полос французских газет. Весь дело в том, что если вы не уедете и останетесь здесь, то скандал вряд ли замнется. Ведь за вами будут охотиться папарацци. Вы – их хлеб с маслом. Уверен, что даже сейчас мы рискуем.
– Серьезно? Думаете, нас тут могут сфотографировать? – разволновалась я. – Об этом я думать не привыкла. Это какой-то кошмар.
– Кошмар? Вы завтракаете в респектабельном месте вместе со своим женихом и его братом. Чего в этом кошмарного? Я бы даже не возражал, чтобы именно эти фото стали последними перед вашим отлетом. В Москве вас не достанут.
– В Москве мы никто, и это звучит как мечта, – прошептала я по-русски, и Андре кивнул. Я глянула на Марко. Он смотрел на меня с непониманием и пытался скрыть раздражение. – Простите, Марко. Я просто сказала, что в Москве мы будем в безопасности. Я поняла вашу мысль.
– Да, Даша́, так. Я думаю, вам тоже не помешает покой.
Покой. Слово, которое никогда не значило для меня многого, а теперь приобрело новый, важный смысл. Покой – это когда в тебя никто не стреляет. Покой – это когда ты не просыпаешься по ночам от кошмаров. Когда ты точно знаешь, что будешь делать завтра.
* * *
Последние часы в Париже. Наши вещи собраны, чемоданы стоят в прихожей. Мы купили новые чемоданы, и я отметила, что сбор багажа теперь – еще одна болезненная точка моего сознания. Я помню, как уже сидела в машине с чемоданами, помню огонь, подбирающийся к моему телу, к моему лицу.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу