Алиса Клевер - Нежные языки пламени. Шезлонг

– Вот черт, – разозлилась я. Возвращаться обратно? Пойти дальше, попробовав открыть какую-нибудь другую дверь? Прилично ли бродить вот так по дому, не зная, куда меня принесет? Я просто свернула не туда у лестницы. Наверняка тут должен был быть проход.

Чувствуй себя…

За первой дверью, которую я открыла, оказалась ванная комната. Сколько же в этом доме ванных комнат? Эта была казалась более посещаемой. Может быть, ею пользовалась прислуга? На столике заряжалась бритва. Возможно, дворецкий? Странно. Андре говорил, что прислуга в доме не ночует. Кто же собирается тут бриться с утра? Марко? Он уехал сразу после ужина. Я постояла в небольшой, пахнущей бергамотовым мылом ванной, разглядывая саму себя в зеркало. Круги вокруг глаз только усилились, я почти не спала, но то, отчего я почти не спала, заставляло мои губы растянуться в улыбке.

Сумасшедшая извращенка. Я показала самой себе язык. От вчерашних кудрей почти ничего не осталось, и сейчас я смотрелась как угодно, но только не девственницей. Я была так же далека от невинности, как земля от солнца. Была ли я невинной когда-то? Какой я была, приехав в Париж?

– Ох, как неприлично копаться в чужих вещах! – усмехнулась я, заглядывая в шкафчик. Обитатель этой ванной комнаты принимал снотворное, таблетки от головной боли, использовал ватные палочки. У него было три флакона с туалетной водой разной степени использованности, и все три пахли крайне сомнительно. Запечатанная упаковка с линзами – не просто абы какими – цветными, больше подошла бы для женщины. Да, порой мы любим поэкспериментировать над собой. Мы хотим знать, стали бы совершенно другими, если бы у нас были голубые глаза. Линзы между тем были как раз голубыми. Банально. Может, они принадлежат Габриэль? Хотя вряд ли такая женщина, как Габриэль, станет менять цвет глаз. Запечатанная пачка. Значит, ее хотели использовать, но потом передумали открывать. Кто знает: вероятно, она лежит тут уже миллион лет…

Нет, не миллион. Сроки изготовления и годности говорили об обратном. Не больше двух недель. Какие глаза у дворецкого? Неужели он живет не во флигеле, как и вся остальная прислуга? И тут меня осенило! У Габриэль есть любовник. Господи, у нее есть любовник. В самом деле, почему бы ей не иметь любовника? У мамы же есть Кузьма, ее певучий друг, клявшийся ей в любви, который, однако, пропал с тех пор, как стало известно, что мама в больнице. Молодые любовники – такие ненадежные, но это не значит, что Габриэль отказывает себе в удовольствии их иметь. Определенно, ей нравится, чтобы ее мужчина менял образы. Цвет глаз… В конце концов, Андре – ее сын, и не исключено, что у него ее темперамент.

Я аккуратно поставила всё на место, сполоснула лицо холодной водой, потом подумала и принялась пить, набирая воду в ладони. Кто сказал, что нужно обязательно идти на кухню? Я человек простой, к тому же чувствую себя как дома. А дома я, знаете ли, всякое творю. Напившись, я посмотрела на себя снова – хитрая мокрая мордашка, довольная женщина после ночи любви.

– Где ты была? – спросил Андре, когда я вернулась, стараясь не скрипнуть и не нашуметь.

– Не хотела тебя будить, – сказала я с виноватым видом. Андре сидел на постели и сонно жмурился. Солнце уже встало, но еще не ослепляло, только косо освещало ставни. В комнате было сказочно красиво, как только бывает на рекламных фотографиях французских интерьеров в стиле «Прованс». Андре, опираясь руками на постель, смотрел на меня с неодобрением.

– Если не хотела меня будить, то не должна была уходить. Я просыпаюсь, как только тебя нет рядом.

– А вдруг я отправилась на пробежку? Между прочим, это полезно для здоровья, – фыркнула я, продолжая стоять в дверях. Идти внутрь было опасно, хоть и заманчиво, я наблюдала за недовольным лицом своего хищного мужчины, пытаясь понять, что меня ждет.

– Полезно бегать по Парижу в пять часов утра? В моей рубашке и без трусов?

– Почему без трусов? – обиженно пробурчала я.

– Хорошо. В моей рубашке и в трусах?

– Я просто хотела пить. У нас в комнате было только вино. Я подумала, что не стоит начинать новый день со старого, почти выветрившегося вина. Конечно, ты можешь быть не согласен со мной, но…

– Поцелуй меня, – оборвал мой монолог Андре. Он откинулся чуть назад, обнаженный и уже возбужденный, теперь настроенный мирно. Уже неплохо.

– Поцеловать? Уверен, что мы этим ограничимся?

– Ничего не могу обещать, – покачал головой он.

Я никогда не знаю, чего мне ждать от Андре, и это – часть его магии. Он был со мною столь же бережен и нежен, насколько был жесток еще несколько часов назад. Я плавилась, как растапливается масло в печи, и через какое-то время захотела, чтобы время остановилось и чтобы мы остались в этой комнате навсегда.