Эдуард Сребницкий - Колье с лукавой змейкой

А между тем, в городке, о котором мы ведём речь, никакой дремотной атмосферы не царило. Во дворе панельного трёхэтажного дома на пару подъездов, который стоял на зелёном пригорке, точно выросший из-под земли кряжистый гриб, наоборот, все были заняты делом. За исключением, разве что, пожилого Авдеича, который, действительно, малость задремал на лавочке под лучами летнего солнца. А может, и не дремал, а просто щурился под теми же лучами, глядя, как заняты делом другие.

Например, как Витька, который был сегодня выходной, ремонтирует свою старенькую машину-«копейку». Улёгшись на доску с подшипниками, Витька закатился под днище машины и чего-то там чинил. Видны были только Витькина серая майка, тёмные джинсы, да белые ноги в синих плетёных шлёпанцах.

А может, Авдеич смотрел не на Витьку, а на свою соседку Любку, которая не была выходная, а сидела с ребёнком в декрете и сейчас развешивала во дворе на верёвках бельё. Любка вышла в лёгком летнем халате, и, скорее даже, Авдеич на неё и смотрел, а не на Витьку, или там дремал.

С уклона, ведущего от дома к улице, двое сорванцов, один из которых был Любкин старший, катали большую автомобильную шину. Увидев неторопливо бегущую по уклону кошку, они захотели наехать шиной на неё.

– Целься! – скомандовал Любкин старший товарищу. – Пускай!

Подпрыгивая на кочках, шина покатилась к бегущей кошке, которая, не будь дура, прыгнула в сторону и скрылась в траве. Не очень расстроившись по этому поводу, сорванцы побежали с воплями вниз за шиной.

Любка взяла из тазика пелёнку, распрямилась, чтобы её повесить, и от испуга крикнула:

– Ай!

Потому что из-за другой, уже вывешенной пелёнки, к Любке высунулась голова главного бизнесмена городка – Треснорожева. Эта голова была почти лысая, с мясистым носом и коротко подстриженными остатками седых волос на висках, зато из ушей и самого носа волосы росли как им вздумается. В тот момент, когда голова высунулась, она зло вращала заплывшими глазами.

– Где?! – произнесла голова, остановив глаза на Любке.

– Кто? – спросила Любка.

– Приезжий. Как его… Бонифатий.

Сохнущая пелёнка отдёрнулась, и вслед за головой появился остальной бизнесмен Треснорожев, широкотазый и нахрапистый, как бульдозер. На шее бизнесмена висела толстая золотая цепь с крестом, такая же цепь, только без креста, висела на правом запястье.

Оправившись от испуга, Любка вернулась к развешиванию белья.

– Тот, которого ты коньяком-то поил? – спросила она, встряхнув новую пелёнку.

– Ну, поил, поил, – отодвинулся от полетевших брызг Треснорожев.

– И который вам фиалки каждый день подносил?

– Тьфу, замучил своими фиалками.

– А я откуда знаю, где он?

– Так он к вам во двор забежал!

– Не видела.

Достав из кармана две прищепки, Любка прицепила ими пелёнку и взяла другую. А Треснорожев пошёл во двор дальше. Бизнесмен размахивал кулаками, дико вращал глазами, и было ясно, что он ищет приезжего не для того, чтобы снова поить коньком или вместе нюхать фиалки.

С другой стороны дома выскочил Треснорожев. В смысле, ещё один Треснорожев, очень похожий на первого, разве что поздоровее – типа бульдозера повышенной мощности – да без золотых цепей. Это был брат Треснорожева, который работал у него.

– Ну что? – спросил бизнесмен Треснорожев брата.

– Нету, – развёл руками тот.

Досадливо тряхнув кулаком в золотой цепи, бизнесмен Треснорожев зашагал к сидящему на лавочке Авдеичу.

– Здорово, Авдеич!

Авдеич зашевелил щелками глаз, и так и не было понятно, дремал он до этого или просто щурился от солнца.

– А-а, Треснорожев, здорово.

– Слушай, ты здесь приезжего не видал?

– Приезжего? Это которого ты коньяком-то поил?

– Ну, поил, поил. Только коньяк пьёт, гад.

– И который тебе, как главному бизнесмену, свой дом в Париже продаёт?

– Да, этот.

Авдеич приоткрыл глаз чуть шире.

– Погоди, как, ты говорил, дом-то называется? Лавра, что ли?

– Не Лавра, а Лувра, – поправил брат Треснорожев, тоже подошедший к разговору.

– А тебя не спрашивают! – прикрикнул бизнесмен. – Так видел или нет? – повторил он вопрос.

– Нет, не видал, – закрыл Авдеич глаза.

– Куда же он делся?

Бизнесмен Треснорожев снова окинул взглядом двор и направился к Витьке, который чинил свою старенькую машину-«копейку».

– Здорово, Витька!

Витька, голова и полтуловища которого были скрыты под днищем, поднял правую ногу и кивнул ею в знак приветствия.

– Тут не пробегал приезжий, Бонифатий? Ну, которого я коньяком поил.