Николай Шахмагонов - Постижение любви. Судьба советского офицера

А вот в Новочеркасске в народ стреляли, причём армия стрелять отказалась, и солдатам выдали холостые патроны. А когда залп холостыми, да и то в воздух, был дан, под шумок с чердака и верхних этажей обкома ударили наёмники из пулемётов, и положили народу побольше, чем и 9 января 1905 года и во время Ленских событий.

При Хрущёве армию старались унизить всячески. Счастье, что Дмитрий Теремрин, сын Николая Алексеевича, учился и служил при Брежневе. Но тут нагрянули горячие точки. Как же без них продолжать уничтожение лучших советских офицеров? Блистательный командующий ВДВ Василий Филиппович Маргелов предлагал решить афганскую проблему в несколько часов высадкой воздушно-десантных дивизий на перевалах. Путь для тех, кто выступал против поддерживаемого СССР афганского правительства, был бы отрезан и всё окончено в кратчайшие сроки. Так, в течение 4 часов, решил чехословацкий вопрос Андрей Антонович Гречко, опираясь в первую очередь на Маргелова. Но министром был уже не Гречко, а Устинов. Они с Андроповым отстранили Маргелова, отправили в отставку. Затем Андропов организовал утечку информации, и когда советские дивизии, в том числе и дивизии ВДВ, перешли границы Афганистана, их уже ждали. Дивизии ВДВ шли в колоннах. Десантироваться им не дали. Антиправительственные силы благополучно укрылись в горах, спасённые антироссийскими силами в руководстве СССР. Началась затяжная война, переломавшая столько судеб.

«А если б не эта война, как бы сложилась судьба Дмитрия? – подумал Николай Алексеевич. – Да, служба у него складывалась успешно. Но личная жизнь? Он долго не мог забыть свой юношеский роман с подругой детства Наташей, а потому холостяковал. И вдруг такая любовь в Кате!»

О Кате Дмитрий Теремрин не сразу рассказал отцу. Да и не было времени рассказать. Горячая точка, жестокие бои и жестокое ранение. Николай Алексеевич часто бывал у сына в госпиталях. Сначала ездить приходилось далеко. Затем, когда дела пошли на поправку, Николай Алексеевич сам перевёл его в клинику Военно-медицинской академии. Покончить с последствиями ранения, которое было у Дмитрия, надёжнее именно там. Да и в клинике той работал сослуживец Николая Алексеевича по Венгрии. А ведь Дмитрий вполне мог попасть в Бурденко. Вот как повернулась судьба. Попади он в Бурденко, всё могло сложиться иначе. О Кате Дмитрий рассказал отцу лишь тогда, когда миновала главная опасность – были опасения, что он не сможет встать на ноги. Пока эти опасения сохранялись, Дмитрий не хотел ничего о себе сообщать. Он сказал отцу, что позвонит Кате сам, когда на своих ногах вернётся в Москву. Позвонит сразу, из автомата, с вокзала.

Николай Алексеевич помнил, как сын вошёл в дом. Не трудно было догадаться, что он сражён каким-то личным горем. Нет, со здоровьем всё выровнялось. Оказалось, что Катя вышла замуж.

А потом были заботы о том, чтобы остаться в армии. Нашли место более спокойное – военную кафедру медицинского института. Так боевой комбат получил должность, на которой обычно дослуживают до пенсии. Но он ушёл оттуда в военную печать, он ожил, и как будто бы всё прошло бесследно. Правда, в институте женился. Николай Алексеевич не очень одобрял женитьбу на провинциалке, но Дмитрий резонно заметил, что уж и сам давно стал провинциалом. То дальние гарнизоны, то горячая точка, то госпиталя.

Он вспомнил, что с час назад, прощаясь с сыном, назвал его бабником. Правда, без зла назвал, так, по-свойски. И тогда-то Дмитрий сказал: «Если б не разрыв с Катей, ничего бы этого не было. И никого бы у меня не было, кроме неё одной!».

И подумал он теперь, сидя в своём кабинете и глядя на то, как вдалеке, медленно оседает в кварталы домов закатное солнце: «Упрекая человека, укоряя за какой-то поступок, стоит, наверное, подумать и о том, как складывалась его судьба! Об этом мы часто забываем». И уже с доброй усмешкой вспомнил, как сын, защищая от какого-то хулителя Екатерину Великую, настойчиво, несколько раз повторил фразу из «Чистосердечной исповеди» Государыни: «Если бы я смолоду получила мужа, которого любить могла, вечно к нему не переменилась!»

И подумалось: «Может, действительно всё в личной жизни Дмитрия было бы по-иному, не случись этого досадного разрыва с Катей. А кто виноват? Всё та же западная сволочь, которая не даёт спокойно жить Русской Державе, окружая её базами, составляя бесчисленные планы агрессий. И приходится воинству Советскому, как когда-то воинству Русскому, прежде думать о безопасности Родины, а потом уже о себе, о своей личной жизни, о своей судьбе!»