Николай Шахмагонов - Постижение любви. Судьба советского офицера

Люди умеют находить объяснения, которые способны облегчить им жизнь. Ссылаются на трудности, на обстоятельства, хотя никакие трудности, которые выпадают на их долю, никакие обстоятельства совершенно не соизмеримы с человеческой жизнью, дарованной Самим Создателем. Люди убедили себя, что они сами, посредством известных отношений и известных контактов создают новую жизнь, забывая, а то, и вовсе не ведая о том, что Творцом жизни является лишь Всемогущий Бог, и никто, кроме Него. Сами же Сыны Человеческие – лишь инструмент продления жизни на Земле, хотя и инструмент, без которого невозможно это продление. Иным людям, в первую очередь неверующим, вообще свойственна мания величия. Эту манию подогревают призывы к свободе от совести, которая в свою очередь выливается и в попытки освободиться от высших законов – Законов Создателя, и в присваивании себе права решать то, что не может быть решаемо человеком. В "Библии" говорится: «Кто прольёт кровь человеческую, того кровь прольётся рукою человека…» (Быт.9,6). Так почему же люди считают себя вправе истреблять – истреблять, проливая кровь невинных младенцев во чреве матери? Забыли Сыны Человеческие, что заповедано Самим Создателем: «У Меня отмщение и воздаяние… Я – и нет Бога, кроме Меня: Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю: и никто не избавит от руки Моей… И ненавидящим Меня воздам». (Втор.32, 35, 39, 41).

Так кто же смеет решать, кому жить на этой земле, а кому нет? Посохов размышлял на подобные темы гораздо более здраво, нежели Теремрин, поскольку сделал уже к тому времени первые шаги по тернистому пути к Истине. Собственно, помогло в том участие в боевых действиях, то есть то обстоятельство, которое в равной, а может быть даже и в большей степени воздействовало и на Теремрина, но не привело к тому переосмыслению своего поведения. Что делать!? У каждого свой путь к Истине, свой путь к Богу, своя Судьба. Посохов был моложе Теремрина, но, несмотря на это, к осмыслению некоторых истин пришёл раньше.

От раздумий оторвал телефонный звонок.

– Вас беспокоит старший редактор Военного издательства полковник Масленников, – услышал Посохов. – Вы нам принесли рукопись своего деда генерала Посохова?

– Да, приносил…

– Мы её рассмотрели и пришли к выводу, что она нуждается в серьёзной доработке.

Говоривший сделал паузу, но Алексей Посохов продолжал слушать, не решив ещё, как реагировать на сказанное.

– Вы сами заберёте рукопись или нам отослать её генералу Посохову? – спросил редактор.

– Заберу сам. В какое время лучше подъехать?

– Как вам удобнее.

– Хорошо, буду у вас через час. Пропуск закажете?

– Лучше я к вам спущусь в бюро пропусков.

Через час Посохов беседовал с редактором. Это был полковник лет сорока, приветливый и разговорчивый. Ещё во время прошлой беседы Посохов отметил, что редактор пришёл в военную печать, скорее всего, из войск, поскольку никак не походил на засушенную и скучную, но кичливую профессиональную журналистскую воблу.

– Я не хотел при всех говорить в редакции, потому что у меня свой взгляд на рукопись. Есть у нас такой полковник Наумкинд, который её зарубил. И я догадываюсь, по какой причине. Он заявил, что получилось какое-то романизированное повествование, а не мемуары.

– Что-то новое, – вставил Посохов.

– Он так выразился, – заметил редактор, явно открещиваясь от слов своего начальства.

– И в чём же романизированность?

Редактор достал рецензию и сказал:

– Замечу откровенно, что нетрудно догадаться о причинах отклонения рукописи. В рецензии указано на ошибки только в тех главах, которые не понравились рецензенту. Вот, к примеру, что написано о главе «Можайский десант». Читаю: «Известно, что военные мемуары – жанр точный. Автор должен описывать то, что видел сам и в чём сам участвовал. Но в рецензируемой книге автор вторгается в те пределы, которые не могли быть известны ему в описываемый период, ибо он был ещё младшим офицером. Особенно это бросается в глаза в главе «Можайский десант». Автор описывает события, которые происходили в штабе фронта, в ставке Верховного Главнокомандующего. Эту главу целесообразно исключить из рукописи».

– Наверное, можно было бы исключить лишь некоторые эпизоды, а не всю главу? – спросил Посохов.

– Безусловно, – ответил редактор. – Есть и другие формы подачи материала. К примеру, автор может сделать некоторое отступление и написать, будто уже после войны из мемуаров маршала Голованова ему стало известно то-то и то-то. И так далее. Но я понял, что эта глава не будет принята начальством в любом виде, так что при доработке её придётся исключить, иначе книга не увидит свет. Словом, ознакомьтесь с рецензией и сообщите, к какому сроку сможете представить рукопись в доработанном виде. Я же со своей стороны постараюсь включить книгу в план издания. Лично мне она понравилась.