Елена Левашова - Чудо для Алисы

В доме тепло, в камине тлеют поленья, за окном занимается рассвет. Утреннее солнце с трудом пробивается сквозь морозный туман. Снег продолжает неспешно падать.

Передвигаюсь по дому на цыпочках, боясь разбудить своего случайного гостя. За время моего блаженного сна Богдан освоился: на батарее в ванной висят его носки, на раковине лежит вскрытая упаковка от зубной щетки. Предательский румянец наползает на щеки, когда я думаю, что парень видел меня спящей. Интересно, как я выглядела? Может, храпела или пускала пузыри? Эти два мажора всего лишь хотели скрасить унылый вечер, наполнить эмоциями жизнь, пресыщенную от богатства и развлечений, а я думаю о том, как выглядела?!

Придирчиво осматриваю себя в зеркале, злясь на глупые мысли. Обо мне никто из них не подумал… По-хорошему, Богдана надо разбудить и вышвырнуть вон из дома!

Быстро принимаю душ, надеваю чистую одежду и тихонько возвращаюсь в гостиную. Парень спит. Набираю в легкие побольше воздуха, чтобы выкрикнуть ругательство, и замираю… Внутренний голос подсказывает не торопиться.

Моя комната встречает дурманящим запахом масляной краски. С холста смотрят обнимающиеся снегири. Улыбаюсь полюбившейся мне парочке и обещаю птичкам, что закончу работу над ними в ближайшее время. Интересно, Богдан видел мои картины?

Последнюю неделю я жила в городской квартире тети Глаши, ежедневно навещая ее в больнице. Дом требует мытья и проветривания, я потираю руки в предвкушении уборки, с тоской поглядывая на нагло спящего гостя. Эй, солнце давно встало, пора просыпаться! Тихонько открываю шкафчики на кухне в поисках запасов еды, нахожу лишь пачку овсяной крупы и банку малинового варенья. Готовлю незамысловатый завтрак, любуясь на пейзаж художницы-зимы за окном: она раскрасила все белым цветом.

– Как спалось, Алиса в стране чудес?

Вздрагиваю от голоса Богдана за спиной. Оборачиваюсь, встречаясь с мальчишеской улыбкой на симпатичном лице. Ему смешно? Чему он так радуется? Удачной возможности посмеяться над глупой деревенской девчонкой? И рот у него совсем не твердый, как мне сначала показалось…

– Я смотрю, вам весело? – строго отвечаю я. Меня распирает от обиды и негодования. Вместо сбивчивых объяснений он самодовольно ухмыляется. Мне хочется стереть наглую улыбку с лица парня. – Насмотрелись на меня?

– Более чем, – усмехается Богдан. Я чувствую, как краснею до кончиков волос под его пристальным взглядом.

– Надеюсь, вы меня лапали только глазами? – Я пыхчу от злости, как паровоз. – Учтите, обратное может доказать экспертиза!

– Что? – Самодовольное выражение лица парня сменяется возмущением. Он молчит, брезгливо сканируя меня взглядом холодных светло-зеленых глаз. Что, задела? Не нравится слышать правду?

– Не смею задерживать вас в моем доме. Вот вам дверь, – важно взмахиваю рукой в сторону выхода.

Богдан смотрит на меня остекленевшими глазами, будто своими обвинениями я задела его до глубины души. Молча подхватывает куртку, лежащую на комоде, обувается и покидает мой дом, столкнувшись в дверях с Никитой Сергеевичем.

– Доброе утро. Спасибо вам за все, – тихо произносит он, коснувшись плеча старика.

– Романыч, ты куда? – удивленно вздыхает дед. Его протянутая рука безвольно опускается. Заснеженные Вилли и Джесси довольно виляют хвостами и по-хозяйски устремляются на кухню. Отвлекаюсь на псов, слыша за спиной звук закрывающейся двери. Старик снимает тулуп, тоскливо поглядывая в окно, и проходит следом за собаками на кухню.

– Спасибо хоть сказала парню? – тоном, полным осуждения, спрашивает Никита Сергеевич.

– За что? – возмущаюсь я. – Да они… да он… – машу руками, пытаясь жестами объяснить деду то, что не могу сказать вслух.

– Дура ты, Алиска. Парень привез тебя домой бездыханную, всю ночь возле тебя сидел.

– А зачем он сидел? Почему домой не уехал? Мог бы оставить меня на ваше попечение… – осторожно спрашиваю я, чувствуя, как в душе что-то рушится.

– Я схитрил, – вздохнул дед Никита, виновато опуская глаза в пол. – Сказал, что у тебя больное сердце.

– Зачем? – шепчу я дрожащим голосом.

– Напугать его хотел, наказать. Я же не знал, что все случайно вышло… Он подле тебя сидел, прислушивался к дыханию, другу звонить хотел, только я отговорил. Нехорошо ты, девочка, поступила… – прокашлявшись, продолжает старик. – Другой мог бы…

Я не даю деду Никите рассказать мне о том, что мог бы сделать другой – набрасываю на плечи рваную куртку, обуваю валенки и выбегаю из дома. При каждом шаге по свежевыпавшему снегу из-под подошв раздается скрип. Искрящаяся белизна улицы ослепляет. Мороз щиплет голую кожу ног, снежинки тают, касаясь моих разгоряченных щек. Дергаю заледеневшую калитку, цепляя взглядом отъезжающий автомобиль.