Татьяна Иванько - МилЛЕниум. Повесть о настоящем. Том 3

– Ладно, допустим, – он достаёт из кармана несколько каких-то маленьких плоских чёрных шайбочек в тёмно-серой коробочке. – Знаете, что это?

– Электронные блохи? – усмехаюсь я.

После этих моих слов, Захарчук стрельнул в меня взглядом острым и злым, его рот кривится и он говорит будто сквозь зубы:

– Это поможет нам проникнуть в замыслы тех, кто сбивает вашего… э-э вашего гражданского мужа…

– Мы не женаты, мы друзья, – сказал я.

– Ну, значит, вашего друга, – с кривой ухмылочкой говорит Захарчук, – кто сбивает вашего друга Игоря Стерха с честного пути. Когда вы снимете снизу вот эту плёночку, микрофон включится и его можно приклеить и на одежду в незаметном месте и в машину, и в вашем доме… Игорь встречается там со своими друзьями?

– Нет, он не любит, он… он… – что придумать? Я изобразила смущение: – он ревнует и не хочет, чтобы его друзья приходили к нам домой. Он… я не знаю, где они встречаются… и… я думаю, он мне не скажет…

– Я и не прошу вас это узнавать, просто прикрепите эти микрофоны в разных местах, этого будет достаточно.

Я смотрю на него, я «смущаюсь», я должна противоречить, иначе меня заподозрят:

– Мне не очень нравится это… А если Игорь поймает меня за этим?

– Постарайтесь, чтобы не поймал, – с небольшим раздражением произнёс Захарчук. И обо мне ничего не говорите, конечно…

– Мне не нравится, что я должна будто бы следить за Игорем… Это как-то нехорошо.

Захарчук ещё больше позеленел лицом и достал из внутреннего кармана пиджака конверт:

– Нехорошо?.. Я покажу вам, что правда нехорошо… – может, и его от меня тошнит, как меня от него?

В конверте фотографии, он выкладывает их передо мной, одну за другой. Это всё фото с мест убийств. На них трупы с простреленными головами, грудями, кровавыми ручьями и брызгами, фото страшные и отталкивающие в своей неприкрытой натуральности.

– Зачем это… – лепечу я, чувствуя, как бледнею уже вполне натурально.

Захарчук смотрит на меня по-прежнему, будто хочет насладиться моей реакцией, и последней кладёт фотографию, на которой я и Кирилл на Арбате… а встреча наша была позавчера…

– У меня есть картинка куда более интересная, чем эта, где вы с профессором Легостаевым просто идёте рядом. Показать? – он смотрит на меня, потом прячет фотографии: – Вы красиво целуетесь… – он пять смотрит на меня. – Все эти люди убиты по прямому или косвенному распоряжению вашего сожителя Стерха, думаете, он пощадит вас и особенно вашего бывшего свёкра, когда увидит ваш с ним красивый эротичный снимок?

– Зачем вы пугаете меня? Я всего лишь слабая женщина, – я говорю дрогнувшим голосом.

– Вы не слабая женщина, вы любовница крупного преступника и я прошу вас помочь мне… – вытянув губы в ниточки, цедит он, теряя терпение от такой дуры как я, – помочь нам уберечь его от ещё больших преступлений…

Я не волновалась, как мне казалось, после того как Захарчук ушёл. Но меня затрясло так, что я едва дождалась Игоря. Я думала только об одном: поскорее поговорить с ним. Но только как это сделать? Как быть уверенной, что нас не слышат эти захарчуки…

К счастью, Игорь приехал сегодня за мной. Как всегда охранники, сверкающая лаком, похожая на чёрный кусок мыла, машина. Игорь улыбнулся своими невозможными глазами, из глубины салона глядя на меня… Я села рядом с ним, близко к нему. Я притягиваю его к себе, я хочу, чтобы он поцеловал меня. Мы не целуемся при охранниках никогда, я хочу, чтобы Игорь понял, что сегодня, сейчас, всё не так как всегда…

Я понял. Я сразу по ней понял, что случилось что-то. И поэтому я услышал сразу то, что она прошептала мне в самое ухо, но так тихо, что я сильнее почувствовал её дыхание на моей щеке, чем звук её голоса:

– За тобой следят ФСБэшники…

Я посмотрел в её лицо. Она увидела, что я всё услышал, и кивнула… Я приложил палец к её губам, тёплым, мягким… что ж, пусть парни думают, что мы с ней не в силах терпеть до дома, и я поцеловал её снова, вполне наслаждаясь процессом…

Мы вошли в подъезд, возле которого нас каждый день оставляют гориллы охранники. Я посмотрел на Лёлю, хочу, чтобы она поняла, что мы поговорим, как только войдём в квартиру, там жучков нет, в этом я уверен. Пока мы своими «заячьими» путями доходим до двери моей квартиры, я держу Лёлю за руку. Я сжимаю её, ставшую холодной от волнения, руку.

– Не бойся, – только и сказал я, обернувшись к ней. Лёля смотрит на меня, зрачки разошлись до самых краёв от волнения. «Не бойся» слабое утешение и я понимаю это.