Наталья Белоненко - Полярное Сияние

И Мир везде принимает их. За «своих». Словно своих любимых сыновей.

MARUV – Crooked.mp3

Только и остается напоминать себе, что сын – уже давно взрослый. И он уже сын не только ее, но и Мира. Мир все время забирает его. Себе. И вот опять.

А во фривольности других шагов в их сторону – так и поигрывает вот это модное «не-дру-жиии с-го-ло-вооой, пусть победиииит любовь». Он словно прозрачно одет в этот манерный напевчик, как в аромат:

МОТ, LYRIQ – Не Бруклин.mp3

К присутствию нового элемента семьи привыкнуть оказалось до странности легко… и в то же время никак не получалось научиться его не замечать. И дело было не в яркости оттенков и гармоничности сочетаний, на нем надетых. Мальчишески-компактный внешне (вопреки реальности), он держался как-то «локально», на комфортной всем дистанции – тихонько в сторонке, лишнего места не занимал и под ногами не путался, и всегда умел оказываться ровно там, где нужно, как-то «по-взрослому»,

но примечательно и «изобретательно» даже жевал жвачку, благодарно улыбаясь вечно преданной ему Виолетте за угощение. Он не отказывался. Его благосклонная, кокетливая признательность провоцировала дать ему еще больше, просто ради этого отклика – он ловко балансировал на хрупкой грани самовлюбленности и чуть театрального пафоса, не заступая в высокомерие. Выглядеть в такие моменты умудрялся еще попсовее и сааахарнее, чем отшлифованный годами в шоубизнесе Лёшка. Он по-рекламному небрежно держал зубами хлястик, завязывая что-то на своем предплечье, и по-рекламному живописно кидал взгляд в сторону. За каждым его действием хотелось угадывать большее. Просыпающееся моментами детское жизнелюбие и непосредственность смешивались в нем с погруженностью или меткой внимательностью, за которой что-то кроется.

Он оказался мастером маскировки. Маскировки обыденности.

Его простота и одновременная отфильтрованность сбивали с толку. В нем не замечалось притворства, но даже походка его казалась харизматичной и какой-то богемной. А набор жестов – отсортированным. Аристократия, епта! В джинсовых заклепках.

– Он даже воду пьет красиво. – насупленно вторит ее мыслям дочь Катя, тихо радуясь сейчас, что не она – мать Виолетты, искренне сочувствуя кузине Наденьке с её мужем Вовкой, родителям романтически потерпевшей.

Правда, им и самим – не легче. Они, сестра с мамой Лёшки, синхронно, не сговариваясь, ведут самое важное в этой поездке – изучение инородного объекта. И если арсенал своих развитий знакомства с «пришелицЕЙ», «конкуренткой» в семье – более-менее известен любой матери/сестре: принять и дружить / отвергнуть и воевать / делать вид что дружишь и выжидать… То тут стратегия выглядела совершенно неясной.

Ненавидеть и презирать его как-то не получалось. Не замечать – еще меньше. Дружить, знакомиться? О чем? Покровительствовать? Этому мешала его неожиданная на фоне его внешней и нарочитой поведенческой инфантильности незримая самостоятельность. Игнорировать? Так он и так держался особняком. «И тут и там», как говорится, «и нашим и вашим»…

Лёшка часто отлучался – то телефонные переговоры и согласования, то деловые встречи прям в аэропорту, ведь у него здесь были назначены пара «работ», и небольшая формальная деловая программа. Валера при этом оставался с ними и не с ними – совершенно спокойно переносил долгие паузы молчания и «незамечания», почти изоляции – если из поля зрения пропадала Виолетта, разумеется. Сам что-то инициировать не спешил,

но и от обращений не прятался. Вежливость его не была заискивающей или избыточной, но отзывчивость – оказывалась уместной и даже полезной.

И даже приятной. Он до оскомины напоминал максимально НОРМАЛЬНОГО обычного парня. И с этим соблазном удобной иллюзии было не просто бороться, как и с невольной симпатией к «нашему милому птенчику», потенциальному племяннику/кузену.

Особенно когда он вдруг вовремя говорил что-то дельное. Он действительно был здесь уже не в первый, а как оказалось – в 4й раз, при чем дважды – в одиночку, и в моменты некоторой неорганизованности группы пару раз задавал нужное направление. Это странно – слушаться «подростка в розовом», но взрослая компания сама не поняла, как приняла за правило обидный факт: Валера не говорит ерунды. Кто угодно, но не он. Он долго молчит и плетется следом, их «глянцевое прикрытие», «полиция шарма», но если что скажет – вперед. Он напоминал гида, которого глупо ослушаться.