Мария Воронова - Пропущенный вызов

«Вот если бы я не послушал Ингу с Колдуновым, сейчас бы уже лежал в уютном гробике, и ничего бы меня не волновало, – думал он с тупой тоской, – а теперь приходится в эту суету снова… Главное, еще температура упала! В жару хоть побредить можно было, а тут, пожалуйте, Руслан Романович, принимайте реальность, как она есть. Валяйтесь теперь, как обломок кораблекрушения, и думайте, куда себя приспособить».

Все же, наверное, голова его еще не совсем пришла в порядок, потому что он то принимался высчитывать, сколько получит по больничному, то перебирал в уме врачебные специальности, а потом вдруг вспоминал о лыжах, стоящих в кладовке, когда-то красных, но давно облезлых, с лихо изогнутыми носами, упакованными в специальный холщовый мешочек.

Он вспоминал, как каждый год, заглядывая в кладовку и натыкаясь на эти лыжи, думал, что надо бы побегать, и даже вспоминал, где лежат ботинки, а потом все находились важные дела, и он откладывал на выходные, потом на следующие, пока не проходила зима и не таял снег, и тогда Руслан думал, что вот следующей зимой обязательно, и все повторялось снова.

А теперь он уже никогда не встанет на лыжи.

От этой безнадежной мысли Руслан заплакал, накрывшись одеялом с головой, чтобы никто его не слышал.

Порой он жалел, что лежит в отдельной палате. Наверное, пустые разговоры с соседями развлекли бы его, погружаясь в чужие проблемы, он забывал бы о собственных несчастьях, а главное, на людях нельзя раскисать и плакать.

Сотрудники часто забегали к больному товарищу, но Руслан говорил, что чувствует себя экспонатом в музее, и просил не приходить. Без раздражения он воспринимал только Колдунова, который, при всем хорошем отношении, не мог просиживать у него целыми днями, так что большую часть времени Руслан оставался наедине с собой.

Стараясь, чтобы голос звучал бодро, он разговаривал с матерью по телефону и писал ей в Сети жизнерадостные сообщения, но при мысли, что будет, когда мама вернется и обнаружит его без ноги, сердце постыдно холодело. Макс взял путевки на полтора месяца, срок долгий, но встать на протез он еще не успеет, встретит ее на костылях, с заколотой штаниной…

Руслан просил костыли, чтобы ускорить срок реабилитации, но Ян Александрович сказал, еще рано, организм не готов, и если капризный пациент будет настаивать, кончится это тем, что он грохнется и сломает вторую ногу. «Не вторую, а единственную», – поправил Руслан, и Колдунов только развел руками.

Макс принес ему несколько новых детективов, и после ужина Руслан открыл книгу, пытаясь забыться в увлекательном повествовании. Но то ли повествование оказалось не таким уж увлекательным, то ли сам Руслан был слишком поглощен собственными заботами, но эффект погружения не сработал.

Вдруг в дверь робко постучали, и после того, как он крикнул «войдите», на пороге появилась Лиза. Сердце Руслана екнуло. Он очень боялся прихода возлюбленной и в то же время был так рад видеть ее!

Кажется, он даже покраснел от неожиданности.

– Руслан… – Лиза робко улыбнулась и сделала шаг к его кровати. Она была очень хорошенькая в своем форменном платье, и, когда он смог посмотреть на нее внимательнее, заметил припухшие веки и чуть покрасневший нос. Оттого, что она плакала, Руслану стало не по себе.

– Осади, – сказал он строго, хотя больше всего ему хотелось обнять Лизу как можно крепче, – не путай ампутацию ноги и признание в любви.

Она посмотрела на него дикими глазами.

– Лиза, я очень не хотел, чтобы ты знала. Макс растрепал? Эх, правду сказал я, шотландцы, от сына я ждал беды, – бормотал Руслан, пытаясь справиться с волнением, – не верил я в стойкость юных, не бреющих бороды. В общем, зря он тебе проболтался.

Лиза стояла в дверях, держа в руках, как заметил сейчас Руслан, довольно объемистую сумку. Нужно кончить с этим как можно быстрее, подумал он. Зачем мучить человека?

– Послушай, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал пренебрежительно и равнодушно, – я не хочу больше с тобой встречаться, и факт, что мне отняли ногу, ничего не меняет. Я же ясно тебе сказал, все кончено. Не понимаю, почему ты решила, что я должен буду тебя полюбить после операции?

– Потому что… – она прерывисто, как от рыданий, вздохнула.

– Потому что я теперь инвалид и должен брать, что дают?

– Руслан, прекрати. Давай так: если тебе плохо, позволь мне тупо ухаживать за тобой, пока ты не поправишься.

– Спасибо, но я вполне прилично себя чувствую.

– Тогда давай поговорим честно, как близкие люди, без этого идиотского благородства.