Элли Платонова - На белой стороне. Сборник рассказов

Женщина принялась его лупасить полотенцем. А Понтий лежал и довольно щурился из-под очков, как кот у тазика с рыбой: он дома! Из кухни доносился дурманящий запах драников, рядом любимая супруга-ворчунья: вот где его рай!

– Алмаз мой, я тебе все объясню, ты только не волнуйся, ладно?

Глафира еще немного покричала и успокоилась. А Понтий доработал-таки сыворотку, и через полтора месяца его имя вошло во Всемирную книгу рекордов Риннесса.

– Мила, Мила-а-а! – Женя пронзительно закричала и выпрыгнула из сна. Она сидела на кровати: ночная сорочка прилипла к животу, насквозь промокшая от пота.

– Что, мамочка? – испуганная шестилетняя дочка прибежала из спальни.

Женя часто дышала. Она робко оглядывалась по сторонам, словно видела эти стены впервые. Опять эта жуть преследует ее: не дает спать, дышать, сжимает своими стальными лапами горло! Женщина инстинктивно потянула трясущиеся ладони к шее и разрыдалась.

– Мама, мамочка! – Мила залезла на кровать, обхватила тоненькими ручками голову матери и серьезно уставилась на нее зелеными глазками.

– Все хорошо, милая, – Женя прижала дочку, целуя в щеки. – Кошмар приснился, – раскачиваясь туда-сюда вместе с дорогим тельцем, прошептала женщина. Сердце все еще металось, как их попугай Прохор в клетке, когда умерла его волнистая Полли. «Не отдам ее, не отдам!» – опять дрожь. Слишком сжала дочку: малютка высвободилась из объятий и пошла раскладывать кубики.

«Господи, ты только дай мне сил», – Женя сползла с кровати. Поплелась на кухню, поставила варить курицу, бросила овощи в раковину. Снимая пенку с бульона, на дне кастрюли отчетливо увидела похороны мужа. Злобные взгляды его родни шипели: «Это ты его убила!» Много венков. Лешка даже в гробу красивый, только глаза… Его ярко-голубые глаза теперь закрылись навсегда. Он был крепким, обезоруживал улыбкой, умел задурить голову любой: что и делал, не пропуская ни одну мадам. Лешка работал начальником цеха на заводе. По пятницам с друзьями выпивал после смены: теперь ясно, что друзья были в юбках… Точнее, без них!

Женя старательно скребла морковь. Как же она ненавидела пятницы без мужа! А про тьму подружек рассказала родственница: она работала там же, где и муж. Женя сразу подала на развод. Лешка божился, что любит, выкручивался, но она понимала: не простит, не сможет. И он запил. Ведь сначала был уверен, что убедит ее: да кто она такая? Деревенская девчонка из многодетной семьи, по ее самооценке он давно ходил, не разуваясь. Это же Лешка привез ее в Красноярск, устроил работать на почту, сам неплохие деньги приносил. Ей одной не выплыть! Правда, всех его денег Женя не видела: он выдавал на жизнь столько, сколько считал нужным. А этот его шаг с восьмого этажа… Один лишь шаг, и жизнь ее, как блюдце – пополам! Как же они допустили? Ей рассказали, что была обычная пятничная вечеринка, Лешка без конца твердил, как любит ее, Женьку. А потом мужики вышли покурить. Забежали в квартиру с лестничной площадки, когда услышали звон стекла.

Черт! Палец порезала, и кровь окрасила морковку красными точками. Женя потянулась за аптечкой, достала пластырь, а за ним таблетку анальгина. Уже год с похорон прошел, а ей только больнее с каждым днем. Заклеила рану. Вот бы и с сердцем так: ну почему сердечных пластырей никто не придумает?

Зажарка на суп готова. Перед глазами личико сына: Лешкина ямка на подбородке, оттопыренные уши, веснушчатый нос. Спазм в горле. Ну как они могли отнять его? Недостойная мать… а кто судит-то? Сил прийти на суд не было, да ей тогда хоть самой прыгай вниз! Как воевать за свое, родное, когда ты и так убита, растоптана, как окурок на асфальте? Опекуны хреновы!

Женя почувствовала, как скрипнули зубы и все ее материнское нутро сжалось в тугой клубок из железных нитей. Санька, ее Санька… Как он там? На письма не отвечает, игнорирует: ну конечно, обработали его бабка с тетками. Подростку внушить можно все, что угодно. «Ну что за зверь пишет законы эти, скажите мне, люди? Мать у сына отобрать – да вы герои!» Она знала историю про подкуп родни: сыну было тринадцать, он в технику влюблен, и понятно, что на мотоцикл клюнул! Да и, надо признать, у Саньки всегда был один авторитет – отец, а мать – никто.

После ужина почитала сказку Миле, опять схватилась за мысль: какая гнетущая тишина в доме без ее мужчин. Как в склепе. Дочка недавно принесла из школы два пакета шоколадных конфет и вязаные носки: мужнина родня приезжала. Бабка рассказывала Миле, какой Лешка был замечательный, а мамка такая-растакая. «Нет, ее вы у меня не отнимете!» – Женя убрала пшеничную прядку волос с личика Милы и всмотрелась из темноты в родной профиль. А губы все-таки Лешкины… «Господи, как закрыть ее от этого кошмара?» Подоткнула одеялко со всех сторон, словно оградила дочку от злополучной родни мужа, потрогала лоб. Вспомнила детство.