Светлана Багрянцева - По прозвищу Шрам

Данияр ещё раз оглядел кабинет с обшарпанной тяжёлой мебелью. По виду она напоминала дореволюционную, а может, таковой и была. Потом мужчина хлопнул себя по коленям и встал.

В первый раз Данияра судили ещё по малолетке, дали условный срок. Отец тогда бесновался. В семье Забировых не может быть уголовников. Он попытался воспитать сына кулаками, только не знал, на кого нарвался. Данияр, втайне от отца ходивший в секцию бокса, сделал из его лица один сплошной синяк. «Ещё раз сунешься, я тебе клешни поотрываю», – рыкнул семнадцатилетний парень. Мать уговорила не заявлять о побоях в полицию. Условный срок быстро могли переквалифицировать, отправив любимого сына на зону. Впрочем, во дворе как-то узнали, что это именно Данияр избил родного отца. К нему тут же пристало прозвище Лютый. Парня тем временем заметил местный авторитет Боря Лесник. С тех пор жизнь Данияра пошла по кривой дорожке. Парень оказался изворотливым и хитрым. Быстро находил нужные связи. Если надо, расправлялся с неугодными. Поэтому его прозвище так и осталось при нём. Потом была первая ходка. Сидел на другой зоне. Тогда ему дали всего три года. После освобождения он пришёл домой и заметил, что дверь сменили и врезали хорошие замки. Отец с матерью и сестрой разменяли квартиру на такую же в другом месте. Новым владельцам был передан для него конверт с письмом. На белом листе оказалось лишь несколько строк: «Ты нам больше не сын». Данияр и без того всё знал. На зону от родителей не пришло ни одного письма, не говоря уж о посылках.

Данияр не унывал. Его приютил всё тот же Лесник. Жизнь вошла в старую колею. Забиров, затаил злобу на родных, из-за того, что даже мать его бросила. Себя виноватым в произошедшем он не считал.

После первой отсидки дела доверяли круче. Деньги потекли рекой. Данияр не отказывал себе ни в чём. Катал девушек на своей первой тачке. Там же и трахался с ними по принципу, не можешь – научим, не хочешь – заставим. Посёлок взвыл от действий банды. Только на этот раз к ним подкопаться было трудно. Как ни крути, а ни одного доказательства причастности к преступлениям именно Данияра и сотоваришей, менты не находили.

И всё же нашёлся один ретивый мусор, которого перевели к ним из другого города. Он-то и упрёк Данияра на пять лет. На больший срок доказательств не хватило. Именно тогда, в восемьдесят пятом году, он и оказался на этой зоне. Его короновали и поставили смотрящим, вместо уходящего на волю вора. И вот его третья ходка на ту же самую зону. Три года он уже отбыл, осталось чалиться ровно пять. Данияр не переживал об этом. С некоторых пор знал, он выйдет отсюда гораздо раньше. Его снова поставили смотрящим над зоной. А те, как известно, и за решёткой живут в относительном комфорте.

Зайдя в столовую, Данияр уселся за стол, рассчитанный на четверых. Через минуту к нему подбежал шнырь, неся обед на подносе. Напротив смотрящего плюхнулся его правая рука, Веня Медведь.

– Зачем хозяин звал? – заинтересовано спросил Вениамин, когда шнырь удалился.

– Хотел выведать, кто Пилота ночью подрезал, – безразлично сказал Данияр.

– И что, ты? – ляпнул, не подумав Вениамин.

– Ты рамсы попутал Медведь?! С кем ты меня сравнил?! – грозно рыкнул Лютый. – Хозяин сказал, после больнички парня в барак вернут. Передай, чтобы его не буцкали ради развлекухи. Надеюсь, он усвоил урок, что барабанить западло.

– Что, пожалеешь стукача? – поднял брови Медведь.

– Жалко у пчёлки, Веня. Его место у параши. Скажи Машке, пусть принимает новенького в свой петушатник. Мальчик он красивый, пусть Машка там проследит, чтобы ему жопу на радостях не порвали.

– Как ты можешь говорить о таком и жрать? – скривился Медведь, допивая свой чай.

– Я не кисейная барышня, чтобы при слове хрен в обморок падать. Всё, пойду к себе. Нужен будешь, позову, – сверкнул недовольным взглядом Лютый.

Письмо без обратного адреса жгло карман. Не терпелось прочитать, что же такого может быть в конверте без обратного адреса. Родители объявились? А живы ли ещё? Сестра разыскала? Тоже маловероятно.

Данияр зашёл в свой барак, а потом в бывшую хозяйственную комнату, давно переделанную под личные апартаменты смотрящего зоны. Включив настольную лампу на тумбочке, он плюхнулся на кровать и открыл конверт. В письме оказался сложенный вдвое белый лист и цветная фотография. У школьных ворот стоит девушка с густой чёрной косой, перекинутой через плечо. Цветное платье до пят, скрывает руки до кистей, несмотря на лето. Тем не менее фасон платья таков, что нельзя не отметить изящную фигурку малышки. Девушка по виду была низенькой, и иначе как малышкой её назвать было нельзя. А вот по лицу и фигуре сразу видно, что она перешагнула свой совершеннолетний рубеж.