Юрий Васянин - Водоворот судьбы. Платон и Дарья

Романов распрямился и почувствовал, как непомерная тяжесть свалилась с его сердца. Спасением от тоски и печали для него была семья, с нею он забывал все свои невзгоды и беды. В эти минуты он жил ничего, не замечая и ни о чем не задумываясь. Только семье он мог выразить свои чувства и ощущения. Постепенно горячая волна счастья наполнила его грудь, и смертельная усталость прошла. Он почувствовал себя свободным. Но это давалось ему с огромным трудом.

– Я счастлив вас видеть, дети мои!

Лицо Ники прояснилось, на глазах сверкнули слезы.

– И мы очень рады, папа, – искренно ответила Мария.

– Как вы себя чувствуете?

Отец посмотрел на них добрым любящим взглядом.

– Все хорошо папа, не беспокойся ни о чем.

Романов вдруг содрогнулся, прикрыв глаза ладонью. Веки Марии дрогнули.

– Что с тобой? – испуганно воскликнула дочь.

– Ничего, – ободряюще улыбнулся в бороду отец и, отведя руку от лица, виноватым голосом сказал:

– Милые, родные простите меня. Я очень виноват перед вами.

В глазах бывшего царя помутилось, он с трудом видел перед собой семью.

– Не надо об этом папа. Все живы и, слава Богу! – с сияющими глазами сказала Мария.

Ники отвел глаза в сторону, ему стало грустно. Его тяготило чувство вины. Романову вдруг нестерпимо захотелось взять папиросу, размять ее в руках, почувствовать знакомый запах табака и побыть одному. Перецеловав и перекрестив детей, бывший царь быстрыми шагами перешел в свой рабочий кабинет. Надо сказать, что Романов отошел от детей освобожденным от неимоверной тяжести в груди.

Уединившись в комнате, Ники закурил и, с наслаждением вдыхая табачный дым, стал размышлять над тем, что случилось с ним. Затем он зажег лампады и, уставившись на темноликие иконы, начал молиться за семью, за народ и за страну.

Никола Угодник, строго сдвинув брови, глядел милостиво. Романов загляделся на трепещущий огонек лампад. Почему, почему именно на его голову свалилось столько несчастья? Ходынское поле, кровавое воскресенье, две революции. Почему?

Романов провел по лицу рукой, как будто затем, чтобы стереть прошлое, а потом вдруг, схватившись руками за голову, горестно воскликнул:

– Если нужна сакральная жертва, то пусть ею буду я!

После завтрака, Романов, Долгоруков и дочь Мария вышли в сад, чтобы прогуляться по Крестовой аллее. В то утро день был великолепным. Ветер путался в ветвях деревьев. В кустах и деревьях щебетали снегири. Звенел легкий предвесенний морозец. По всему парку скакали веселые солнечные блики. Троица невольно зажмурилась от ослепительного света и с наслаждением вдохнула легкий, морозный воздух.

– Скучно. Давайте очистим дорожки от снега? – предложил Ники.

– Давайте? – весело поддержала Мария и написала на обочине дорожки отломленной сухой веткой: “Господи спаси и сохрани Россию”!

Охрана принесла лопаты, ломы и они дружно взялись за работу. Звонкий непринужденный заразительный смех красивой великой княжны разносился далеко вокруг. У девушки в глазах метались веселые искорки смеха, ее лицо сделалось трогательным и великолепным, а в уголках плотно сомкнутых губ задрожала миловидная улыбка.

На нее было приятно смотреть. Мария холодными, как лед руками прикрыла пылающее лицо, и Матвей Васильев невольно залюбовался ею. Чистый воздух и мороз сделали ее привлекательной. Она искренно радовалась возвращению отца.

Скоро к решетке Александровского сада прилипли люди. Возник беспрерывный шум. Воздух задрожал от крика людей. Кто-то закричал, а кто-то заругался. Среди толпы зашныряли подозрительные субъекты, подбивая людей на безобразия. Вскоре возгласы стали жестче, крики свирепей. Кое-кто даже попытался преодолеть ограду. Но расчищавшие от снега дорожки не видели возмутителей спокойствия и не слышали несущихся из-за ограды недружелюбных выкриков.

– В Сибирь их надо отправить! Пускай на каторге поработают.

– По ним давным-давно острог плачет

На громкий шум явился дежурный офицер и потребовал, чтобы они покинули Александровский сад.

– Нам не мешают эти добрые люди, – простодушно ответил Романов.

– Я настаиваю, Николай Александрович!

Романов почувствовал, как у него вздрогнуло и потяжелело в душе.

– Хорошо, – с неудовольствием согласился Ники, и троица, склонив головы, медленными шагами покинула любимый парк.

Романов вернулся к семье с затаенной тревогой и отчаянием в душе, но встреча с семьей понемногу рассеяла его плохое настроение. Радость встречи растопила в душе чувство обиды и страшной горечи. В скором времени к нему вернутся прежняя ясность ума и самообладание, а грудь наполнится радостным счастьем и долгожданной легкостью. Семья утешила его душевные волнения. Разве может что-нибудь сравниться с тихим семейным счастьем? После встречи с семьей все его тревоги рассеялись. Он все тверже убеждался, что решение его было правильным и он принял новые изменения. И все же Ники долгое время не мог прийти в себя. Он вернулся из Могилева во многом другим.