Антон Левандовский - Безупречный парень c Чистопрудного бульвара

Дима поднял бровь.

– Шучу, до этого не дойдёт, – ощерился Вадим Петрович. – Ограничимся парой выбитых зубов. Закидывай удочку, а я покамест заправлю мою коптилочку ольховыми щепками.

Вадим Петрович начал шурудить руками в мешке с ольховой щепой, а Дима, повозившись с древним спиннингом, который напоминал жертву автокатастрофы, потому что весь был обложен белой изолентой, словно гипсом, забросил леску в ближайшую заводь. Рыба не клюнула в первый раз, не клюнула во второй раз, в третий раз Дима вытащил уклейку размером с чайную ложку – она была такой убогой и смотрела своим выпученным глазом так сиротливо, что, казалось, вот-вот попросит милостыню.

– Нет, это не рыбалка, – возмутился Вадим Петрович. – Сейчас сенсей покажет тебе, как надо покорять реки.

Вадим Петрович приосанился, втянул в себя, насколько мог, живот и зычно, с мощью Шаляпина, проорал:

– Рыба! Тебе говорю – клюй!

«Юй-юй-юй», – прокатилось эхо по окрестным холмам и перелескам.

– Неужели помогает? – спросил Дима.

– Смотри! – поднял палец Вадим Петрович. – Смотри и учись у бати.

Отец семейства закинул леску в самую середину реки, где было мощное течение, и через несколько секунд удилище согнулось дугой, точно водяной прицепил на крючок гирьку. Вадим Петрович азартно и плотоядно облизнул губы, чуть ослабил леску, а потом стал подтягивать рыбу к себе. Несколько секунд всё шло по сценарию, а затем хищник так дёрнул леску, что удочка едва не улетела из рук Вадима Петровича прямо в реку на манер олимпийского копья.

– Врёшь, не уйдёшь! – прорычал великий рыболов и начал водить удилищем влево-вправо, изматывая соперника. Упорству этой битвы позавидовали бы Леонид и триста спартанцев. На исходе пяти минут Вадим Петрович весь взмок, словно сам побывал под водой – и вот, наконец, на поверхности показалась лобастая серебристая рыбина с локоть величиной.

– Голавль, аха-ха! Попался, хвостатая харя! Большо-о-ой, гад. Килограмма два будет.

– Не понимаю, почему у меня-то не клюёт?

– Потому что, дурень, голавль любит тепло и течение. Вот я и ловлю на середине реки, где солнце светит. А ты в своей тёмной заводи до вечера полторы плотвы поймаешь.

– А, вон оно что. Батя, вы могли бы до рыбалки инструкцию прочесть.

– Прочёл же. Теперь лови.

В продолжение следующего часа рыбаки вытащили ещё шесть порядочных совершеннолетних голавлей, пока, наконец, Вадим Петрович не зацепился крючком за корягу.

– Любишь рыбёшку – люби и холодные ванны принимать, – проворчал Вадим Петрович. Сбросив ботинки и закатав джинсы выше колен, он брезгливо потрогал правой пяткой речную водицу и осторожно пошлёпал к середине реки. Там было неглубоко, по пояс, но вода текла быстро и бурно, образуя пенные барашки, и Вадим Петрович вскоре стал шататься, как пьяный.

– Чего это с вами? Пили с утра? – со смехом спросил Дима.

– Здесь просто штормит, юнга! Старый морской волк попал в водоворот.

Схватившись за корягу, Вадим Петрович обрёл точку опоры в этом бушующем, нестабильном мире, и смог отдышаться. Собравшись с силами и натянув нижнюю губу на верхнюю, он стал шарить рукой в подводном царстве.

– Странно, юнга. Очень странно. Леска кончается здесь, а крючка не нахо… Ай-я! Вот же дрянь, – возопил Вадим Петрович не своим голосом и через секунду достал из воды речного рака, клешней вцепившегося ему в палец. Отбросив неожиданную находку в сторону, бывалый рыболов засунул палец в рот для дезинфекции и потерял всякий интерес к продолжению рыбалки.

– Всё, хорош! На закуску уже хватит, не будем гневить природу, – объявил он, вернувшись на берег и выставив ноги на просушку. – Когда я служил, юнга, одного парня из нашего взвода вот так же куснула во время купания гадюка… не скажу за что. Самое интересное, он после этого не только выжил, но и завёл троих детей! Да!

Игриво пошлёпав пойманных голавлей по белым брюшкам, сходным с кольчугами своей крупной серебристой чешуёй, Вадим Петрович потёр руки и раздул огонь под коптильней.

– Теперь польём водой щепки, чтоб они медленно тлели и дымили, и понеслась, – сказал видный рыболов-гастроном, глотая слюни. Убедившись в нужной кондиции коптильни, Вадим Петрович хищно схватил первого голавля и, обмазав его солью, уложил на металлическую решётку коптильни. Так же жестоко и беспощадно он поступил со вторым, третьим и всеми остальными. Два последних голавля, почему-то ещё живые, били во время этой операции хвостами.