Лаура Ли Гурк - С мыслями о соблазнении

покачала головой.

– Не нужно. Я больше не помогаю тебе.

Он остановился прямо перед ней.

– Дейзи, для меня в жизни не было ничего важнее писательства. Прочее же:

кокаин, разгульная жизнь – все это существовало лишь потому, что я был

убежден – это нужно для творчества. Такое вот подспорье, уловки, я привык

убеждать себя в том, что пока они есть, я могу работать. Отказавшись от

кокаина, я бросил писать, уверенный, что никогда не смогу заниматься этим без

наркотика. Но потом, как я уже говорил, появилась ты. Ты заставила меня

писать. Ты докучала мне, принуждала и третировала.

Дейзи не удержалась, чтобы не возразить:

– Я не третировала тебя!

– О, еще как. И соблазняла, – с улыбкой добавил Себастьян, – и отказывалась

ставить на мне крест, когда сам я давно уже это сделал. Каким-то образом твой

оптимизм, упорство и сладостные поощрения, – он умолк ровно настолько,

чтобы, наклонившись, запечатлеть поцелуй на ее губах, – заставили меня

поверить, что я смогу писать вновь. Но до твоего отъезда я продолжал верить,

что не могу обойтись без помощи извне. Я считал тебя своим последним

наркотиком, своим подспорьем, своей уловкой. Когда Матильда узнала о нас и

настояла, чтобы я отослал тебя домой, это было все равно, что отказаться от

кокаина и вновь начать все с чистого листа. Я думал, что слишком нуждаюсь в

тебе, чтобы отпустить. Но когда ты назвала меня зависимым, я понял, что

обязан доказать себе, что смогу жить без каких бы то ни было наркотиков и

писать без всякой посторонней помощи. Когда ты уехала, я отыскал в себе

силы, о которых и не ведал, и закончил книгу. Мне пришлось наконец доказать

себе, что я могу писать без всякого подспорья.

– Разумеется, можешь, – прошептала Дейзи. – Это всегда было внутри тебя.

Тебе не нужен кокаин. Не нужно никакого подспорья. Тебе… – Голос ее

сорвался. – Тебе не нужна я.

– Вот тут ты ошибаешься. Ты нужна мне больше, чем можешь себе вообразить.

Вот почему я посвятил эту книгу тебе.

– Мне?

– Да, цветочек, тебе.

– Но… но ты же никому не посвящаешь своих книг. Ты сказал, это просто

сопливые сантименты.

– Да, пускай, но для этой книги я сделал исключение. – Себастьян перевернул

рукопись так, чтобы она смогла прочитать первую страницу.

«Посвящается Дейзи, моему вдохновению, моей любви,

моей причине, чтобы жить.»

Из ее горла вырвался всхлип.

– Знаю, – добродушно заявил он, кивая в знак согласия. – Это сопливо и

сентиментально. Но мне нравится. А кроме того, это правда. Впервые я рад, что

так отчаянно тогда боролся за жизнь. Потому что сейчас у меня появилась

причина жить. – Рукопись отлетела в сторону и с глухим стуком ударилась об

пол, а Себастьян поймал руки Дейзи в свои. – Я люблю тебя, цветочек.

Она услышала собственный голос:

– Но я помню, как ты говорил Матильде обратное.

– Я не понимал этого, пока ты не уехала. Черт, я так давно утратил веру в

любовь, что даже не мог вспомнить, на что она похожа. Я считал тебя лишь

очередной привязанностью. Но теперь я понял, что все совсем не так.

Он заключил ее в объятия.

– Ты моя любовь. Ты моя жизнь. И я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, мы

вместе вернулись в Эвермор и ты писала свои книги прямо напротив меня,

чтобы, работая, я в любой момент мог поднять глаза и увидеть твое прелестное,

усыпанное веснушками лицо. А я буду помогать тебе писать, чем только смогу.

– И ты не уволишь меня за то, что я высказываю свое мнение?

– Нет. Тебе никогда не придется беспокоиться, чтобы сестра подыскала новую

работу. Нам придется переживать разве что о том, чтобы соблюсти сроки. Ты же

знаешь, в подобных вопросах издатели – такие зануды. – Себастьян поцеловал

ее в носик. – А еще я хочу, чтобы мы занимались любовью, растили детей,

целовались и спорили над каждой книгой до конца наших дней. Что ты об этом

думаешь?

Дейзи подняла на него взгляд, сердце ее переполняла радость. Она любила этого

мужчину, и то, что он только что описал, походило на рай на земле.

– Итак? – не дождавшись ответа, спросил Себастьян. – Будет ли у этой истории

счастливый конец?

– Я думала, ты в них не веришь. Ты же никогда не пишешь их.

– Чушь, – усмехнулся он, кивнув на лежавшую на полу рукопись. – Я только

закончил счастливым концом эту книгу.

– Правда?

– Да. И кажется, я начинаю к ним привыкать. – Себастьян положил руки ей на