Виктор Лысых - Сувенир для фрау Моники и побег за любовью

Как рассказывали, некий Вовик – рослый, видный и очень раскованный москвич, водитель самоходки, в один из таких заездов на боевые позиции закадрил немочку, и в первый же вечер дело дошло до обжиманий. А в следующий приезд, по рассказам Вовика, пошло и дальше, съехав уже и на горячую любовь.

А затем Вовик стащил у камрадов велосипед и гонял на нем в самоволку. Прятал велосипед в котельной, договорившись с кочегарами за сигареты. Но в приграничной зоне, где все четко контролировалось немцами, его вскоре и тормознули.

Вовик был в трико, но что он русский солдат, немецкий патруль понял сразу, хотя он и прикинулся немым: мычал, завывал и махал руками. Они решили, что “руссишь зольдатэн” сбежал из части и направляется в ФРГ, что здесь случалось и не раз.

Поняв, что влип и крепко, Вовик бросил велосипед и так рванул через поросшее бурьяном поля, что немцы тотчас его потеряли в темноте, но направление, куда он мог двигаться, определили. Вышли на батальон и о случившемся сообщили дежурному на КПП, куда передали и велосипед.

А через полчаса поднятый по тревоге батальон стояли на плацу, зевая и ежась от ночной прохлады. Никто не знал, что стряслось, и пока взводные пересчитывали солдат, одетый уже по форме и незамеченный, прошмыгнул в строй и Вовик.

Прикатили с КПП и велосипед, но чей он, никто не сказал, хотя некоторые знали, кто ездит на нем в самоволку, и что на этот раз, похоже, он крепко вляпался.

Было первое мая, и подъём по распорядку должен быть в семь утра, но солдат подняли в пять и спать больше не дали. После завтрака кое-кого пригласил к себе на беседу особист – офицер, призванный выявлять неблагонадёжных, ловить дезертиров и шпионов, а ещё и разруливать в батальоне нештатные ситуации.

Кого он расколол – неизвестно, но Вовика посадили на гауптвахту, а могли бы отправить и в дисбат. Видно решили не поднимать шум, да к тому же Вовик все отрицал.

После губы он притих, ходил хмурый и говорил друзьям, которым доверял, что

понимал, чем может это для него закончиться, но все равно ехал.

После этого случая, в очередные выезды роты на рекогносцировку, Вовика не брали, а отправляли в наряд на кухню или дневальным по роте. Говорят, что и немка приезжала его искать, на КПП спрашивала о нём. Но, скорее всего, что это было уже из разряда баек, а может – и нет.

Однако, по стечению непредвиденных обстоятельств, мы станем свидетелями и ещё одной схожей истории, только вот последствия и финал её будет весьма неожиданным и, где будет много чего, как занимательного, так и очень даже трагичного.

Ну, а пока служба нашего главного героя Ивана Змеенко вышла на следующий уровень и стабилизировалась – его, наконец, определили в экипаж. Командиром танка, а так чаще всего в батальоне именовались эти самые «самоходки», был татарин, прапорщик Хайрулин – высокий, стройный симпатяга, но при этом какой-то незаметный. Появлялся он, как привидение, негромко давал задания и снова исчезал.

А водителем танка был Лёха Каушан – низенький, плотненький, а ещё и хитрован. Служил он последние полгода и при всяком удобном случае спал. Умудрялся подремать даже под машиной во время профилактики или ремонта. Устраивался поудобнее, на подстилке из старого бушлата, просовывал руки в лючок, или за какую-нибудь деталь, сцеплял их там и в таком положении дремал.

Третий человек в экипаже был наводчик узбек Мустафа. Худой, поджарый, как гончая, ходил он с каким-то вызывающим подскоком, и всегда подхихикивал. При этом его узкие глазки превращались в щелочки, а весь он дергался и приплясывал от удовольствия.

Ну а Иван был заряжающим – «салягой и салапетом», как говорил Мустафа, а он «старик», что, иногда и демонстрировал. Так, после очередного вождения экипаж приводил самоходку в порядок. Каушан копался в моторе, Хайрулин, покрутившись, исчез, а Иван выбивал грязь из траков. Мустафа же, примостившись на банке из-под масла, бросал в него щебенкой, а когда попадал, то хохотал и дергался.

Ивану это надоело, и он сказал:

– Мустафа, кончай дурью маяться, не работаешь, так хоть не мешай!

Но, это замечание только раззадорило Мустафу.

– Разговорчики, салапет, на танька любишь кататься, вот и чисть её, а мне работать не положено – я «старик».

И он снова стал прицеливаться в Ивана, который был в бушлате и броски, что мухи, но раздражали.

Но вот Мустафа попал Ивану прямо в ухо, что и стало последней каплей. Не помня себя, Змеенко схватил лом и рванул к Мустафе.