Виктория Беляева - Линии Инги

Бабушка кивнула:

– Добрый сон, Ингушенька, значит, рядом они, значит все у тебя ладно да складно будет, милая.

Бабушка протянула Инге пузатую кружку с петушком.

Инга отхлебнула ароматный компот из ранней клубники и сказала:

– Ба, как же я люблю тебя, а когда пью твой компот особенно сильно! Ты моя фея ягодного счастья. Так бы и осталась здесь, так бы и ела твои пироги вместе с нашими разговорами. Но домой пора, там Мартин голодный и от этого ужасно несчастный.

Бабушка понимающе закивала:

– Так ты мне ничего и не выдала о своих сердечных делах. Ну, что ж, пытать не стану. Когда захочешь – поделишься. Только вот сама домой не поедешь, этих раздолбаек-электричек не дождаться. Они теперь как хотят, так и ходят, я за их расписанием не успеваю следить. Нечего тебе ждать у моря погоды, там на остановке и собаки, и бродяги к лету оживились. Я сейчас Петра Аркадьевича организую. Обожди.

– Неудобно, ба.

– Душенька, да ему за радость будет помочь нам. А чего, правда ведь! Cидит один, от скуки с мухами воюет.

Бабушка лихо подскочила, поправила волосы, освежилась розовой водой, переобулась в летние, легкие туфли, исчезла за воротами, вскоре вернувшись, шумно беседуя с соседом. Пока Перт Аркадьевич расхваливал кулинарные способности Анастасии Ивановны, Инга собралась, чтобы отправиться обратно, в реальную жизнь.

Глава 4

В уютной, пахнущей резиной и детством «Волге», Инга ехала домой. День за городом, в пахнущей сиренью счастливой обители, проветрил мозг и успокоил встревженное сердце. Она решила, что пошлые романтические интрижки ей противопоказаны. Все, что начинается с недоразумения, именно им и заканчиваете. У жизни есть свои правила и законы, вот этот она знала, но от чего-то опять нарушила. Вся эта подростковая цыганщина с подлецами и роковыми женщинами никак не вписывалась в ее тихую, размеренную жизнь. В конце концов, она ни несчастна. Она свободна.

Доехали они быстро, под звуки дорожного радио и уютного кряхтения машины. Инга достала корзинку с бабушкиными гостинцы и вышла из машины:

– Спасибо вам, Пётр Аркадьевич, доставили, как первую леди.

– Да, а как иначе, дорогуша, такую красоту вез. Ты почаще наведывайся, скоро и Павел приедет, может, на выходных будешь у нас? Посидим как в старые-добрые, картишки раскинем, побалакаем, песни попоем. Сейчас такие вечера алые, как паруса, боже ж ты мой! Вместе этим делом любоваться одно удовольствие.

Инга улыбнулась, расцеловала старика, и тот крепко обнял её на прощание. Она ответила:

– Алые паруса я в детстве любила. Но выросла, а Грей мимо проплыл. Вы аккуратнее, Пётр Аркадьевич, знаю я, какой вы лихачи с четырехколесной лошадкой. Бабуля волноваться будет, вы за ней присмотрите там.⠀

Тот кивнул, нырнул в машину, мягко тронулся и исчез в сонном вечере.

С корзинкой гостинцев Инга неспешно подошла к молочному от свежей побелки подъезду. На лавке спал какой- то человек. Он свернулся калачиком, пристроив под голову кулак, тихонечко посапывал.

Из корзинки на асфальт выпал упругий, тяжелый томат из бабушкиной теплицы. От его удара, человек на лавке повернулся, и Инга узнала в нем Ника. Около лавки стояла почти опустошённая бутылка виски, а под лавкой беззвучно вибрировал телефон, подмигивая цветными огоньками.

Пока Инга разглядывала Ника, прикидывая, что это за инсталляция, тот окончательно проснулся, тряхнул головой, прогоняя сон и соскочил с лавки. Вытащил непонятно где дожидающиеся случая розы, и они печально закивали сломанными головками. Он глянул на их измученный вид, усмехнулся, положил на лавку. Прикусил губу, выдохнул и спросил:

– Инга, где ты была?

Она пожала плечами, достала из сумки ключи, пошла в сторону подъезда и на ходу бросила:

– Почему ты вообще решил, что можешь задавать мне такие вопросы. Ты вообще зачем здесь? Мне кажется, между нами не осталось вопросов.

Она ускорилась, но Ник догнал ее, коснулся руки, споткнулся, поправил воротник:

– Просто послушай меня минуту. Одну минуту. Одну.

Инга остановилась, подняла подбородок, усмехнулась:

– Серьёзно? Ну, скажи, Ник, зачем все вот это вот? Я, правда, не хочу никаких разговоров, выяснений и прочего бреда. У меня нет претензий, я не буду взрывать машины и телефоны. Я устала и хочу домой.

Ник достал пачку сигарет, глянул на нее, засунул обратно в карман, выдохнул:

– Ин, ну, хватит. Твой этот взгляд учительницы начальной школы просто уничтожает. А у меня психотравма, я с первого класса боюсь этих теть. Кажется, вот сейчас достанешь ты из своей корзинки с пирожками указку и скажешь хриплым басом: “Поди вон, Ильицкий, и без родителей в школу не приходи!”