Джина Шэй - Мой бывший бывший. Книга 2

А руки, которыми я собираю бумаги со своего стола, все равно трясутся…

В юридический отдел я иду торопливо. С одним только желанием: побыстрее разделаться с этим вопросом.

Чтобы не замедляться по мере приближения к кабинету Ветрова, приходится прилагать усилия.

Итак, я приду, положу письма ему на стол и свалю. Говорить с ним мне не обязательно. У него там тоже срочные вопросы, которые ждут этих чертовых переводов, ему не до меня.

А может, мне вообще повезет, и отдавать я буду не ему, а его секретарше…

Мне не везет.

Приемная у Ветрова пуста, ровно как и восемьдесят пять процентов юротдела. Кто-то из работников еще встречается в отдельно взятых кабинетиках за стеклянными стенами, трудоголиков у юристов больше, чем у переводчиков. Хотя юристов полный штат. У нас – закрыт на три четверти. Ник говорил, что трое новичков вот-вот поступят в наше распоряжение, ждут резолюции службы охраны, но это все-таки все равно будет недокомплект. За что Кристина Сергеевна получает свою зарплату, мне все менее ясно…

У двери кабинета Ветрова я замираю и, прикрыв глаза, загадываю желание.

Пусть его не будет. Если двери заблокированы электронным замком, я имею право с чистой совестью уйти на обед, забрав перевод с собой. А потом передам секретарю…

И я не буду виновата.

Я поворачиваю ручку и толкаю дверь.

Ну же, ну…

Опять облом. Дверь открывается.

Ладно.

Я быстро. Зайчиком.

Ветров стоит у панорамного окна спиной ко мне, любуется на город, раскинувшийся у его ног, и треплется с кем-то по телефону. Я не вслушиваюсь и вообще стараюсь ступать и дышать потише, чтобы, не дай бог, его не отвлекать, но…

Господи, зачем я надела эти каблуки?

В какой-то момент я ступаю неловко и у меня подворачивается лодыжка, ничего страшного, но я все-таки ойкаю, и Яр тут же рывком разворачивается от окна, впиваясь в меня голодным взглядом.

– Я перезвоню, – хрипло выдыхает он и тут же сбрасывает звонок, даже не дождавшись ответа своего собеседника.

Я заставляю себя проглотить ничтожную боль в суставе и, преодолев последние два шага до стола Ветрова, роняю на полированную столешницу стопку листов с моим переводом. Никаких комментариев – он в курсе, что я ему принесла.

Все, теперь – бежим…

Наивная дура…

Яр догоняет меня у самой двери, придавливая её перед самым моим носом, перекрывая мне путь к свободе.

– Не спеши, Викки, – мягко шипит этот гад, склоняясь к моим волосам, – нам уже пора поговорить, разве ты так не думаешь?

Чёрт возьми, как просто я попалась!

Разворачивается ко мне Викки медленно, бледная и дрожащая от кипящей в ней ярости. Впрочем, я этот взгляд выдерживаю спокойно. Никак иначе она сейчас смотреть на меня не может. Еще слишком рано.

Тем более, сейчас, когда она от меня даже сбежать не может.

– Суд уже на следующей неделе, – я роняю ладонь и справа от лица Викки – склоняюсь к её лицу еще ближе, – дай мне встретиться с Машей. Сейчас ведь я ничего не успею провернуть, ничего из того, чего ты боишься. За одну неделю невозможно убедить ребенка, что со мной ей будет лучше. Так что прекращай. Я хочу с ней просто погулять. Можешь присутствовать, убедишься, что никакой крамолы я ей не говорю и против тебя не настраиваю.

Так будет даже лучше.

И Машутка любит, когда мы оба с ней рядом, да и в моих интересах, чтобы моя Викки была рядом со мной. Куда больше удобных возможностей открывается.

Я надеялся услышать ответ – положительный хотя бы, хотя на самом деле сошел бы хоть какой. Он бы уже означал, что мы сдвинулись с мертвой точки её беззвучного игнора моей персоны. Невозможно выиграть в споре, если твой оппонент никак не вступает с тобой в дискуссию.

Вот Викки и пользуется этим паскудным правилом. Молчать до конца, до победного, не унижаться ни на какие просьбы, ведь я надолго её не удержу – буду просто вынужден отпустить её по истечении перерыва.

Поэтому она упорно молчит, настолько язвительно улыбаясь, что яснее некуда: хоть какого-то ответа я от неё добьюсь только пытками.

Не хотелось бы.

Ну – или хотелось бы…

Если быть откровенным до конца, немалая часть меня надеется, что Викки продолжит упрямиться и что мне удастся претворить в жизнь ту часть моего плана, что считается сомнительной с точки зрения морали, но точно будет действенной.

Ну, не сможет она вот этот фортель мне спустить беззвучно. Она – взорвется. Я её знаю.

Да, она повзрослела, научилась держать свой буйный темперамент в узде, но не такая уж и крепкая та узда. И уж я-то примерно представляю, чем высвободить наружу весь этот тайфун.