Наталия Беззубенко - Пока идут старинные часы

– Билет я уже купила, – мама поджимает губы, но молчит – неплохой признак, обнадеживающий. – Может, и встречу кого… подходящего.

– Люсенька, девочка моя, вот кого ты в этом своем музее встретишь? – ее взгляд полон насмешки и, кажется, жалости. – Интеллигентных старичков-филологов? И самая радужная перспектива из всех возможных – варить кашку в совместном будущем для одного из них. Люсенька, смотри, свою жизнь не растрать на изучение чужой. Своя всегда интереснее, потому что своя. Ладно, на природе хоть отдохнешь, не все же время уваровские каракули разбирать…

– Мам…

– Там и речка недалеко. Сколько, ты говоришь, они заплатят?..

В этот раз мне удается настоять на своем. Таких маленьких побед в моей копилочке немного, и все они имеют незабываемый сладкий вкус. Вкус свободы.

Я у подъезда, жду такси до вокзала, затерявшееся в пробках.

– Привет, Люсь! Как дела? – рядом мужчина с огромным пакетом из супермаркета и коляской с розовощеким малышом. В коляске намечается грандиозный концерт, и, судя по нестройным звукам, оркестр разыгрывается перед выступлением.

– Слава? – голос у него прежний, ни с кем не спутаешь. Слава, только помятый, осунувшийся. Мама раньше называла его начищенным пятаком, ну а потом еще много как.

– Не узнала? – и улыбка у него усталая.

Пожимаю плечами и перекладываю в другую руку внезапно потяжелевшую дорожную сумку.

– Уезжаешь? – кивок в сторону моего багажа. – По делам или как?

– По делам, – совсем недавно я выложила бы ему все как на духу, а теперь пустое, ни к чему не обязывающее «по делам». И губы не сводит судорогой от напряжения. И от горькой обиды тоже не сводит. Потому как нет обиды, незаметно растаяла с прошлогодним снегом.

– Ты, это, на меня не сердись, что я тогда с Юлькой…

– Да я и не сержусь, правда! – было бы странно сердиться на незнакомца.

– А теперь вот! – он мотает вихрастой головой в сторону коляски. – Как-то быстро все с ней закрутилось! В последнее время часто нас с тобой вспоминаю, думаю, а что, если бы тогда… Ну по-другому все пошло, понимаешь?

Разговор принимает неприятный оборот, а такси все нет. Что тут ответить? Мне с ним было интересно и легко. Иногда покалывало где-то под ребрами от смеха (Славка все время фонтанировал шутками), но никогда не отзывалось в области сердца. Нашего совместного будущего страстно желали его родители и моя мама. Он страховал меня на сложных участках скалодрома, поэтому я привыкла доверять ему безоговорочно.

И он был первым, кто по-настоящему заступился за меня. В пятом классе Люсечку Никольскую вызвали отвечать наизусть стихотворение «На севере диком стоит одиноко…» Звуки крошились, не желая собираться в целые слова, мне не удавалось сдвинуться дальше первых строк, хотя дома перед зеркалом получалась превосходная декламация без запинок. Сам Михаил Юрьевич остался бы доволен, как я передавала чувство одиночества и мечту о встрече с родственной душой – эти настроения были так хорошо понятны. Мне бы вернуться на свое место или выбежать в коридор, но я, как старая грампластинка, снова и снова начинала с «дикого севера» и каждый раз увязала в «сыпучем снеге». Новая попытка хуже предыдущей, слезы катились градом, губы и язык онемели, как после заморозки. Класс гудел и, уже не таясь, подсмеивался. «Заика! Никольская – заика! На с-с-севере д-д-диком! – заорал что есть дури с последней парты второгодник Афанасьев, тыча в меня пальцем. – Дебилка!» Слава резко сорвался с места, подлетел к Афанасьеву и со всего маха съездил ему в нос. Одноклассники смолкли и с того момента смущенно отводили глаза, если я начинала заикаться. В кабинете директора произошло знакомство наших семей, а для Славы первый день в новой школе чуть было не стал последним. Когда он исчез из моей жизни, образовалась пустота, которую постепенно заполнили случайные люди и работа. Исчез он тихо, по-английски, и это было обиднее всего…

Повисает неловкая пауза, и я склоняюсь над коляской:

– Привет, малыш! А глазки-то у тебя папины! – мальчик с интересом таращится на меня, даже хныкать перестает. Концерт мастера-виртуоза откладывается.

Я вздрагиваю от резкого рингтона «А кто это звонит? Любииимая жена звонит. Немедленно возьми трубку!»

– Надо ответить, – новоиспеченный папаша опускает пакет на землю и тут же отодвигает телефон на безопасное для уха расстояние: Юлькин голос вылетает из динамиков визжащей бензопилой, кромсая в клочья пространство в радиусе пяти метров.