Джина Шэй - (Не)хорошая девочка

– Не трогайте моего отца, – недовольно шиплю я. – Вы ничего о нем не знаете.

Я никогда не думала, что взглядом можно отвесить пощечину. Вот у этого взгляда незнакомца был именно такой эффект. Я аж отпрянула, до того резкий и яростный был тот взгляд.

– Ох, прости, крошка. – Голосом он явно хочет проморозить меня до хруста. – Да, разумеется, я не знаю твоего папочку. А ты знаешь нравы московских таксистов? Уверена, что доберешься в таком виде до папочкиного кошелька? Тут я тебя чуть ненароком не трахнул, прежде чем разобраться, а таксисты народ попроще, у них предохранителей чаще всего нет. А у тебя, знаешь ли, прекрасные ноги, малыш, да и все остальное – довольно аппетитно. Ну так что, доберешься ли ты живой и неоттраханной до папочки, как думаешь?

Он оскорбляет меня своим тоном, выражением глаз, позой – всем своим высокомерным существом, глядя на меня как на соплячку, дешевку, которой он давал шанс, а она его так бездарно профукала. Эй, да что я сделала-то, товарищ? И почему мне так паршиво от этого его отношения.

И все-таки он прав, цинично меня натыкав в мои “заманчивые перспективы”. Меня в таком виде любой примет за шлюху. Нихрена мне просто не будет. Но что мне делать, мать твою?

И снова начинает драть в глазах, снова не хватает воздуха для дыхания, снова бессильно стискиваются пальцы тонкий шелк комбинации. Больше мне руки занять просто нечем.

– Успокойся. – И снова звучит приказ, прошивающий меня как нить от затылка до копчика. Что за магией такой обладает этот мужик, заставляя меня одним словом отключиться от паники? Вот так, остро, чтобы, оп – и нету слез, нету истерики, есть только я и пустота в моих мыслях.

– Простите. Я просто сейчас никак не соображу, что мне делать, – тихо выдохаю я, выпуская из пальцев край комбинашки. Я уже засветила слишком многое, что вообще следовало бы скрывать. Все сегодня катится в тартарары. И если я что-нибудь понимаю сейчас, так это то, что у меня две альтернативы – обратно к Сереже и его уже наверняка явившимся дружкам, или куда-нибудь в такси, где, в общем-то, со мной скорей всего сделают то же самое, только возможно меньшим количеством членов.

И надо что-то выбирать среди этих двух “потрясающих” вариантов или изобрести наконец невозможный третий, а не смотреть на мужчину напротив себя, как будто он был какой-то неизвестной скульптурой Родена.

Он вообще странный. Стоит себе, пялится на меня в этой чертовой ночнушке и в этих чертовых чулках, заставляя мои щеки пылать от смущения, но не совершает ровным счетом никаких поползновений в мою сторону. Может, у него стратегия такая? Типа “все равно никуда не денется”? И в принципе – да, никуда я не денусь. Между спящей Сциллой и голодной Харибдой выбор сделать не сложно.

И все же после долгого взгляда на меня он едва слышно вздыхает, прикрывая глаза, будто сдаваясь собственным мыслям. Выражение лица перестает быть таким ледяным.

– Я могу помочь тебе выйти из гостиницы и добраться до дома, – произносит он ту фразу, которую я и не ожидаю услышать от малознакомого мне мужика. – Хочешь?

– Вы хотите мне помочь? – недоверчиво переспрашиваю я, поворачиваясь к своему безымянному незнакомцу лицом.

Мне это странно. Я выросла в семье, в которой мне привили здравый цинизм в отношении к людям. Никто не предложит тебе помощь по доброте душевной. И вообще, твои интересы, Соня, ты должна защищать сама. Без чьей-то помощи.

– Я могу тебе помочь, – поправляет меня он. – Хочу ли? Мне в общем-то плевать, делать это или не делать, мой вечер на сегодня абсолютно свободен, так что для разнообразия и от скуки я могу поиграть в Деда Мазая и спасти одну напуганную зайку.

Вот ведь. Далась ему эта зайка. Будто к языку прилипла. Но я, разумеется, не скажу этого вслух. Покуда он мне предлагает помощь, и не скатывается в откровенное хамство, я вообще не буду его злить.

– И что вы от меня хотите за свою помощь? – я так нервно и тесно переплетаю пальцы, что кажется, вот-вот их переломаю.

Мужчина окидывает меня долгим взглядом и ухмыляется.

– Даже не знаю, что выбрать. С тебя же столько можно поиметь, зайка, – насмешливо замечает он. – ну, если тебе так хочется со мной расплатиться – оставишь мне чулочек на память. Как Золушка принцу туфельку оставила, так ты мне – чулок.

– Вы что, фетишист? – слабым голосом интересуюсь я.

– И это самое безобидное из моих увлечений, зайка, – он смеется. Легко, непринужденно, свободно. Даже обидно немножко. И стыдно. У меня тут вообще-то драма, а он – ржет. То ли я такая дурочка и мои проблемы – действительно детский сад, то ли просто… Хотя, кто я ему такая, чтобы он парился моими проблемами. А он меж тем мне помощь предлагает.