Вероника Дюрягина - Пять судеб. Каменный принц

Мысли женщины настолько затуманились, что она не заметила, как перешла на родной французский. Слова белого пятна до неё уже просто не доходили. Сознание протестовало. Информация ускользала, как вода сквозь пальцы. Сжав руку сильнее, она поднатужилась, крича в потолок.

Это был последний рывок перед тем, как она обессилено рухнула на кушетку и облегчённо выдохнула. Раздался первый крик ребёнка, отражаясь о стены и эхом отдаваясь в ушах новоиспечённой матери. Приподняв голову, она взглянула на сморщенное тельце.

– Vivez et combattez, cher Armel… – обессиленно выдохнула женщина свои последние слова.

И снова крики и суета, но уже, к несчастью, не предпраздничная…

Горланящего ребёнка уносят как можно дальше от женщины, подарившей ему жизнь. Слёзы катятся по отёкшему лицу дитя и кажется, словно он прекрасно понимает, что больше не увидит свою мать. Тем временем, к женщине подключают аппараты, делают необходимые уколы. Но она не реагирует, глядя в потолок остекленевшим взглядом. Лишь дорожка одинокой слезы и последняя улыбка на губах, говорят о том, что ушла она будучи счастливой.

Врачи судорожно пытаются вернуть её к жизни. О стены отражаются их крики и звуки разрядов, идущих один за другим. Но и это не помогло. Спустя час люди в белых халатах сдались. Главврач стянул маску, произнося роковые слова…

– Время смерти 21:21

С глубоким вздохом он ушёл, оставляя всё остальное на заместителя. Редко на его руках умирала молодая и полная сил беременная женщина за всю его многолетнюю практику. Стянув очки, мужчина потёр виски, погружаясь в раздумья.

– А ей было всего 27… – пронеслось мимоходом в его голове. Достав из ящика в столе коньяк и стопку, мужчина налил себе немного спиртного. Опрокинув жгучую жидкость в себя, он глубоко задумался.

Валентину Андреевичу, так звали главврача, всегда было плохо, когда кто-то погибал у него на руках, особенно если он успел прикипеть к пациенту. И потому сейчас он решил забыться, откладывая звонок её родным на завтра. Мужчина терпеть не мог стоять с безразличным лицом перед людьми, которые рыдали, крича на него и обвиняя. И он понимал их. Слушал и ощущал, как боль внутри него медленно растворяется где-то глубоко в душе. Почему-то от криков ему становилось легче и принять уход очередного пациента было гораздо проще, но тут…

Тут всё сложнее…

Ему уже 50 и у него хорошая жена, умные дети и внуки, высокая должность – всё о чём только можно мечтать. И многие завидовали, устраивая подлости в попытке очернить репутацию Валентина…

Но эта женщина… Он наблюдал за её беременностью с первых месяцев .

Донатин поразила его с первых секунд. Она вошла в кабинет Валентина Андреевича под руку со своим мужем. Её длинные локоны цвета вороньего крыла ниспадали до самой поясницы. Хрупкость фигуры подчёркивало платье-трапеция тёмно-зелёного цвета, что в свою очередь заостряло внимание на такого же оттенка глазах, которые сверкали счастливыми искорками. На ногах были чёрные лаковые балетки. Весь этот наряд прекрасно сочетался со слегка загорелой кожей девушки.

Прекрасная и яркая Донатин лучилась радостью. С её лица не сходила счастливая улыбка всё время разговора. Муж же наоборот не излучал никаких эмоций, холодно общаясь и всё время отвлекаясь на телефонные разговоры. По Сергею Викторовичу сразу было видно, что он занятый человек. Потому с Валентином общалась Донатин, тараторя слова и отпуская шутки с французским акцентом. Сергей же говорил холодно и чётко по делу, не вынося лишней трёпки.

Такие разные, но всё равно вместе, словно огонь и лёд… – Так он подумал тогда, смотря на эту супружескую пару.

С того дня Валентин Андреевич больше не видел Сергея, находясь в обществе Донатин. Их встречи проходили часто и он привык к ней. Общался, словно с дочкой. Часто они могли заговориться и совсем забыть о времени, на столько легко врач ощущал себя рядом с этой пациенткой. Однако, как говорят мудрецы, нет ничего вечного в нашей жизни. Никто и никогда не может предположить, когда оборвётся нить между людьми.

Валентин никогда не был верующим, но сейчас он надеялся, что Донатин где-то там, в раю. Ведь такие как она всегда уходят раньше…

По щеке пожилого врача протекла непрошенная слеза. Он в который раз убеждался, что привязываться к своим пациентам нельзя, но ничего поделать с собой не мог. Подняв взгляд, он устремил его на своё отражение в зеркале, висящем на открытой дверце шкафа. Он выглядел моложе своего возраста, но сейчас мужчина словно постарел лет на десять. Было такое ощущение, что чувство утраты высасывало из него все жизненные силы и он вот-вот сделает последний выдох. Лицо посерело, искажённое в гримасе печали, а на голове, словно прибавилось седых волос.