Генрих Оккервиль - Нелепая и смешная жизнь капитана К. Офицера без имени

Я шел себе прочь от Сенной площади, навстречу, по мокрым сугробам, плелись и кувыркались какие-то скрюченные и скособоченные тени и исчезали в каменных закоулках, сырой и влажный ветер сорвал с меня треуголку и она укатилась черт знает куда. Мне по чину и по моему общественному положению прописана треуголка колоссальных размеров, она с трудом пролезает в трамваи и подворотни. Прохожие часто воображают, что это мне на голову взгромоздилась какая-то дикая безумная кошка или еще какая-нибудь малоприятная тварь, решившая полакомиться чем бог послал, и сочувствуют мне, но я всем говорю, что это совсем не кошка. Теперь голова моя совсем и мокрая, и голая, насморк и ангина неизбежны, начальство тоже, конечно, заметит пропажу и будет вякать где треуголка. Господи, ну почем я знаю. Надобно, конечно, ее найти. А то вслед за ангиной подоспеет и гауптвахта. Ну уж нет.

О господи, думаю. Государь обьявил только что войну и поводов для особой всеобщей радости не было абсолютно никаких, а я шел себе, с непокрытой головой, погруженный в свои самые сокровенные мысли. Как прикажете объяснить многие события и поступки, произошедшие еще относительно недавно, на моей памяти?

Подозреваю, что во всем виноват некий природный катаклизм, случившийся в нашем городе два-три года тому назад. Государь повелел особо об этом не распространяться и не болтать понапрасну направо и налево. Ну, может это была ледяная комета, которая однажды, поднимая тучи зловонных брызг, шлепнулась в Елизаветинскую канаву или прямо в Мойку около году тому назад. Не знаю, все засекречено. Опять же государь сказал, что «мы все держались молодцами и теперь все позади и в ближайшее время мы пойдем навстречу новым опасностям и продовольственным испытаниям, и что с такими подданными нам любые беды и лихолетья по плечу». Ну конечно же, так оно и есть. В любом случае перемены огромны. Полагаю, это сам громовержец Юпитер запульнул в нас одну из своих разящих молний, каждая в миллион триллионов вольт, не понимаю, честно говоря за что, наверное, за какой-нибудь там пустяк. И после этого мы оказались вроде как внутри мрачноватой, печальной, но очень даже поучительной и нескончаемой сказки.

Крепость бабахнула, и все кругом вдруг завертелось чуть быстрее и проворнее, все поехало и побежало. «Что ж – подумал я – начнем». Для начала надо бы отыскать несчастную треуголку, сгинувшую в безвестной сырой и мокрой подворотне, но можно же, при известной ловкости, совместить оба занятия.

Трудно себе представить, чтобы некий слон, тем более персидский, работал бы в таком уважаемом и серьезном заведении, как Департамент морских и небесных коммуникаций. Ну, тут можно заранее договориться и условиться, что это был совсем не слон, а просто так, человек слишком уж больших и внушительных размеров, чья невесомая душа, под давлением внутренних и внешних обстоятельств, неблагоприятных погодных условий, нерасположения начальства и т.п. распадается на мелкие кусочки, словно старая потресканная тарелка, чашка или кружка, и лишь большое мудрое и доброе сердце все еще бьется и колотится где-то там глубоко внутри.

Руки, или если так угодно, передние конечности все еще довольно крепко держат немецкий простой карандаш, хороший и добротный по своей сути, и чертят на белоснежной бумаге причудливые и замысловатые маршруты морских кораблей и небесных светил.

Опять же трудно себе представить, чтобы обыкновенный капитан, тем более безымянный, носил бы чудесный янтарный мундир, яркий и ослепительный как само весеннее солнце, цвета «переспелый мандарин». Янтарные мундиры простым капитанам не положены артикулом воинским. Такой мундир, возможно, вообще один на весь белый свет. Но ведь можно притворится, или подумать, или вообразить, что нет-нет, случаются в нашей сумрачной и сумбурной жизни исключения, и если на такие мелочи закрыть глаза, то становится понятно – раз в жизни случается что угодно.

Хотя может, и я вполне допускаю, это была просто случайная и опять же нелепая ошибка интендантской службы, и янтарный мундир, на создание которого ушло двадцать килограммов первосортнейшего прусского янтаря, попал не совсем туда, куда изначально предполагалось. Возможно, волшебный мундир предназначался вовсе не капитану, а его приятелю и сослуживцу – гвардейскому майору Дарлингтону, хорошему офицеру, очень известному в нашем городе своим бескорыстным злодейством и злопамятством. Эта случайная ошибка, «пустячок», как говорят у нас в полку, возможно, имела для нашего бедного безымянного капитана довольно печальные последствия, о которых он даже не подозревал.