Владимир Козлов - Родственник дьявола

«Условно досрочное освобождение и амнистия это не для меня. Придётся этот срок героически переживать, но зато после я буду жить как князь! Для дочери и внучки лаве не жалей, а где их брать ты знаешь. Им хватит этого «хлеба» на тридцать лет. Недра не трогай? – это мне на старость и на поддержку здоровья».

Он попал на красную зону, где правили бал качки без извилин в мозгу. Они уже знали, что их эра власти неумолимо тает с каждым днём и делали предсмертные вздохи. Хотя просто так лидирующее положение они отдавать не желали. То, что к ним на зону подымается знаменитый шнифер Зингер, знала вся зона. Особенно ждали его качки. Они хотели доказать ему что по зоне гуляет их диктат. И конечно нужно было любой ценой выбить у Клауса место нахождения их кассы. Они, полагаясь на свой короткий ум, всё-таки предсмертный вздох сделали. Их узколобый авторитет с широкими плечами и выпирающими бицепсами, Шура Попело, переименовав свою неблагозвучную фамилию в легендарную богатырскую кличку Пепел, не дал ему пообщаться с нормальными сидельцами. Ему практически начальник по режиму с рук на руки передал известного арестанта.

Клауса завели в каптёрку и не получив вразумительного ответа шесть человек накинулись на него как саранча. Особенно изгалялись над безжизненным телом известного арестанта два подельника Трескун и Дунай, которым до свободы осталось восемь дней. Избивали изощрённо, как менты без следов на теле. Часу не прошло, как его нога ступила на зону, а он уже лежал в санчасти без чувств под капельницей. Диагноз: сотрясение мозга и перелом двух рёбер. Бунта в колонии в этот день не было, так как все качки вместе с Пеплом дружно бросились за спасением на вахту. Человек триста сидельцев стояли около вахты и требовали, чтобы им выдали беспредельщиков, учинивших жестокий суд над уважаемым сидельцем. К толпе вышел начальник подразделения и авторитетно заявил:

– Все, кто совершил преступные действия против Клауса Зингера, закрыты в холодном изоляторе и обязательно им будет добавлен срок с ужесточением режима. А вас прошу не разжигать огня и разойтись всем по своим отрядам, пока я не вызвал маски шоу.

Народ разошёлся после заявления начальника. А через восемь дней после истечения срока уйдут на свободу подельники Трескун и Дунай. А остальные качки дожидались разнарядки на другую зону в штрафном изоляторе. Оставлять их было опасно, так как со свободы был уже передан циркуляр в отношении всех качков кто лютовал над Вездеходом. Через день после освобождения двух подельников на зону пришла ошеломляющая новость: «Трескуна и Дуная нашли в полулежащей позе на сиденье автомобиля с остекленевшими глазами». Они задохнулись в гараже угарным газом. Других вредных примесей у них в организме не нашли. Как они задохнулись осталось загадкой для следствия, так как многим их друзьям и родственникам хорошо было известно, что оба этих неразлучных друга были ярыми приверженцами здорового образа жизни, – табак и спиртное они категорически отвергали.

Пепел ушёл на свободу с другой зоны, но от наказания и ему скрыться не удалось. Его тело нашли через полгода в лесу под снегом. Эти три смерти значительно преумножили Вездеходу авторитет в местах лишения свободы. Его кто-то по-настоящему побаивался, а кто-то уважал. Хотя он к этим смертям никакого отношения не имел. Просто у этой троицы были руки по локоть в крови и немало было желающих на свободе напомнить им о своих унижениях в неволе. И всё-таки его правоохранители не думали долго оставлять в покое, считая Клауса заказчиком этих нелепых убийств. Зачастили к нему на зону представители разных силовых ведомств. Они словно близкие родственники появлялись в учреждении заключённых, пытаясь найти связь между Зингером и погибшими качками. Особенно любил его посещать сотрудник из местного следственного комитета Сазанов. Он был очень неаккуратен, как во внешности, так и в одежде. Вечно небритый, с бледными щеками и дурным запахом изо рта, он являлся к нему в мятых брюках и в грязной обуви. Помимо этих серьёзных недостатков у него было омерзительное лицо, – «как два пальца в рот», с перекошенным ртом и красными веками. Сазанов клал на стол свою папку и открывал перед допросом бутылку полутора литровой воды.

– Ну что начнём Зингер признаваться, кому вы заказали своих обидчиков? – скрипучим голосом спрашивал следователь.

– Вам надо начинать разговаривать с Бурдыкиным, – он же Буран, а не со мной, – ответил ему Зингер. – Может он вам прольёт свет на их внезапную кончину. Ну какой может быть спрос с меня, у меня алиби, которое мне обеспечил суд и УФСИН.