Анастасия Шерр - Варвар

– Это… Паспорт в школе забыла, вот принесли.

– Слушаю тебя, – Марат перевёл взгляд на пакет в руках подчинённого и вздёрнул брови. – И в чём же дело? Почему не отдал?

Али опустил глаза в пол, поставил пакет на стол.

– Она только паспорт забрала, Марат Саидович.

– Разве я не велел тебе отдать пакет ей в руки? – Хаджиев поднялся с дивана, Али попятился назад.

– Я отдал. Но она забрала лишь паспорт, а остальное швырнула мне под ноги и закрыла дверь.

– Гордая, значит? – Марат небрежно вытряхнул содержимое пакета на стол, усмехнулся. – Ты передал ей мои слова?

– В точности, как вы и сказали.

– Что она ответила?

Али замялся, пряча взгляд. Мало кому хотелось бы пересказывать такое Хаджиеву.

– Ну? Говори!

– Она просила вам передать… Кхе-кхе… Чтобы вы свои деньги…

– Ну?

– …засунули себе в задницу… – и тут же отступился, поймав бешеный взгляд Марата.

– Доброе утро, Марат Саидович, – Балиев шагнул в кабинет, с опаской поглядывая на шефа подбитым глазом.

Нос всё ещё адски болел, а по рёбрам словно отбойный молоток прошёлся. Благо на этот раз принёс хорошую весть, а то так здоровья надолго не хватит.

– Ну? – Хаджиев был не в настроении, и это мягко говоря.

В принципе, верный Али хорошо его понимал. Марат не из тех, кому можно заявить подобное. Тем более подчинённому. Да ещё, чтобы девка какая-то.

Последнюю, кстати говоря, стоит пожалеть. Так унижать уважаемого авторитета – нужно с башкой не дружить. И Балиев хорошо знал, что за это бывает. За одну попытку оскорбить чечена многие поплатились жизнью. И не факт, что училке повезло, раз она до сих пор жива. Совсем не факт…

– Сделано, Марат Саидович, – чуть склонив голову, Али водрузил на стол толстенную папку с бумагами из банка. – Всё здесь. Ворохов вам привет передавал. Просил как-нибудь заглянуть к нему в гости.

Хаджиев усмехнулся, как случалось каждый раз, когда слышал об Илье – старом товарище.

– Видишь, Али, как полезно иметь друга-депутата?

Али знал, на самом деле Марат сейчас лукавит. Их с Вороховым связывала не только должность последнего. Ещё в конце девяностых, будучи молодыми пацанами, эти двое крепко дружили. Тогда чечен был всего лишь «чуркой» с огромными амбициями и пустыми карманами. Да и Илье, в принципе, до депутатства было как до Пекина раком. Но все, кто в те страшные годы не скурвился и не загремел на нары, либо покинули этот мир, либо остались семьёй навеки.

Марат открыл папку, быстро пробежался пристальным взглядом по содержимому.

– Замечательно, – щёлкнул мышкой, открыл какую-то папку, криво ухмыльнулся, прожигая взглядом чёрных глаз фотографию той самой девицы.

Али нахмурился. Попала дура. Никогда баб не жалел, а эту вот жалко. Правда, и Хаджиев никогда ранее так ни на одну бабу не наводил цель.

– Значит, так, – начал Марат, а Али тут же напрягся, словно в позвоночник вогнали деревянный кол. Сложив руки в замок, ждал приказа, и уже было не важно, что Хаджиев велит сделать с девкой. Работа есть работа… – Выясни мне все расходы её семьи. Вплоть до того, сколько стоят носки пацана, ясно?

Балиев кивнул.

– Что-то ещё, Марат Саидович?

– Пока всё. А я, пожалуй, свяжусь с Министерством образования. Помнится, у меня там кое-кто в должниках ходит.

Али передёрнуло от того, как нехорошо блеснули и без того тёмные глаза Хаджиева. Сколько лет на него работает, а каждый раз до дрожи такой взгляд…

– Снеженька, милая, – Елена Геннадьевна сложила руки в умоляющем жесте, и мне стало неловко. – Я всё понимаю. Ты одна работаешь, у тебя такая ситуация в семье… Но ты и меня пойми. Уже три недели ни копеечки. Ты же понимаешь, что я, заслуженный педагог, не ради шутки работаю на пенсии репетитором и нянькой в одном лице. Да и что за пенсия у меня? Разве ж это деньги? Еле на коммуналку хватает…

Покраснев, казалось, от корней волос до пяток, я опустила глаза в пол. Конечно, я понимала всё. Чтобы с моим Виталиком заниматься, столько сил нужно, знаний, умений. О терпении вообще молчу. Даже я, учитель, не могу с ним справиться.

– Я… Извините меня, Елена Геннадьевна. Так неловко, правда… Я ведь думала, что Петя вам заплатил. Я сейчас! Секундочку! – бросилась в комнату, сгорая от стыда.

Достала из тайничка нужную сумму и вынесла старушке.

– Знаешь, милая… Я не хочу тебя обидеть, но… Твой муж вообще хоть о чём-нибудь думает? Мог бы на работу устроиться. Где же это видано, чтобы жена так вкалывала, а он на подушечках нежился? – Я открыла рот, чтобы защитить Петю, но Елена Геннадьевна оборвала мою попытку властным движением руки. – Ещё, небось, и деньги направо-налево транжирит. А оно тебе надо, такой молодой да красивой? Ты и его на себе тащишь, и его сына, и сама вон непонятно во что одеваешься. Я в твои годы с иголочки ходила. Подумай уже о себе, Снеженька. Не дело это.