Вероника Карпенко - Спи, моя радость. Роман в трех частях ♥

Она приподнялась на цыпочках и чмокнула отцовскую щеку. Обезоруженный этим жестом, он нахмурился. И Соня, улучив момент, прошмыгнула в свою комнату.

Подключенный к сети смартфон, с облегчением выдохнул. На экране отобразилось с десяток уведомлений. И ни одного от Дениса! В пору было лить слёзы, но Соня, стянув через голову платье, нырнула в постель.

С верхней полки на нее смотрел плюшевый мишка. Как и подобает нарядному кавалеру, он имел черную бабочку. На задних лапах красовались розовые подушечки. А передними он держал маленькое красное сердце. И протягивал его вперед, словно вручая безвозмездно свой самый ценный дар.

«Ну и пусть», – подумал Соня. Она оставит его себе! Ведь плюшевый зверь не виновен в том, что её первый парень оказался таким мудаком.

Глянцевые буквы переливались, как драгоценные камни. Их было видно издалека! «Розовый леденец», – так назывался оттенок, который преобладал в оформлении не только парадного входа, но также и интерьера. Розовые кресла, малиновые подушки с оборками и воздушная тюль, больше похожая на сладкую вату. Все это бесило Соню! Но больше всего её раздражало то, что над входом, сияя на солнце, красовалось её собственное имя.

– У посетителей от избытка розового глаза повылазят, – проворчала она, собирая букет из воздушных шаров.

– Красивый цвет! – напряженно возразила мама.

Она нервничала, ожидая наплыва клиентов. Отец не поскупился на рекламу, и вывески с надписью салон красоты «София» зазывали прохожих обещанием полного перевоплощения.

– Его слишком много, как в домике Барби, – упрямо продолжила Соня.

Мать отложила в сторону прейскурант. В своем облегающем платье она и сама напоминала куклу.

– Это мой салон и мой любимый цвет! – возмутилась она.

Соня вздохнула, в который раз удивляясь тому, насколько они разные. Если мама жила напоказ, с радостью демонстрируя окружающим свои успехи, то она предпочитала не выделяться. Что для матери было жизненно важным, для нее оставалось незначимым.

– Тогда лучше было назвать его Розовые сопли, – ответила Соня.

Из подсобки вышла теть Лена, косметолог, на которой держалась затея с салоном. Дородная и строгая, в накрахмаленном белом халате, она так сильно контрастировала с игрушечной обстановкой. И выглядела неуместно, как большой советский пупс в гламурном домике Барби.

– У нас была масса вариантов, – пояснила она, остужая эмоциональный накал, – Глянец, Локон и Версаль!

Соня поморщилась.

– Но твой папа сказал, что будет София! – с обидой напомнила мама.

Имя Соня придумал отец. Будь мамина воля, она бы назвала дочь Серафимой. Не потому, что это древнерусское имя ей шло, а просто чтоб следовать моде.

– Сделаем тебе прическу на день рождения, – воодушевилась она.

– Я не хочу отмечать, – ответила Соня.

Мать театрально ахнула, как будто услышала страшную новость.

– Как? – произнесла она с придыханием.

Соня стиснула зубы, предвидя такую реакцию. К её дню рождения мама готовилась издалека. И даже открытие салона приурочила к знаковой дате.

– Мам, ну тебе-то что? Это ж мой день рождения! – простонала она.

Но мама была непреклонна.

– Ты можешь не отмечать со своими друзьями, а с родными будь так любезна отметить!

– Не буду! – упрямо ответила Соня.

Мать встала и, цокая модельными каблучками, прошлась по залу. Она родила дочку рано, и в свои 37 могла бы сойти за сестру.

– Не забывай о том, что это не только твой, но и мой праздник тоже! – заявила она, в который раз поправляя ажурные шторы.

– Вот и отмечай его с родными, – буркнула Соня.

– Нет, ну это невыносимо! – мама всплеснула руками.

– Девочки, не ругайтесь! – прокричала из подсобки теть Лена.

Соня упрямо молчала, наполняя воздухом последние нарядные шары. Зная заранее, что пытка под названием «день рождения в кругу семьи» все равно состоится…

Птицы мелодично щебетали в древесных макушках. Солнце проглядывало между деревьев, стремительно снижаясь над горизонтом. Первоцветы теснились на клумбе, привлекая насекомых. И только один длинноногий тюльпан, сумевший пробиться сквозь желтую братию, смотрел поверх бескрайнего моря. Как будто отыскивая там, вдалеке, подобных себе.

Соня сидела, запрокинув голову. День выдался ясным, лишь небольшие горстки облаков, сбиваясь в причудливые кучи, нарушали бирюзовую целостность небосвода. Но даже закатная прелесть в этот раз не вдохновляла её! И перепачканный красками холст иллюстрировал царившее в душе уныние.