Юлия Герман - Венганза. Рокировка

– Чёрт возьми! – закрыл ладонями глаза. – Я не знал, что Павел пропал, – посмотрел на Джонса.

– Где вы были четырнадцатого октября, господин Альварадо? – скрестил руки на груди коп.

– Я не буду отвечать на этот вопрос без присутствия адвоката.

– Значит, вам есть что скрывать? – продолжил давить детектив.

– Я знаю, чем вы занимаетесь, Джонс! Не первый раз не меня пытаются повесить то, чего я не делал, – посмотрел в глаза полицейскому.

– Где вы были, Диего, 14 октября? – повторил свой вопрос детектив.

– Отвечу в присутствии адвоката, – твердо ответил, зная, что сейчас он не сможет ни в чем меня обвинить.

– Но вы не отрицаете вашу любовную связь с его пропавшей дочерью?– откинулся на спинку стула детектив, быстро задавая другой вопрос.

– Нет, – шумно выдохнул, – не отрицаю.

Любое промедление отдаляло меня от Марины. Сейчас требовалось лишь добиться какого-то действия от копов, обо всем остальном можно будет подумать позже.

– Хорошо, – сделал пометку в блокноте Джонс.

– Вы должны её найти!– умоляюще посмотрел на мужчину напротив. – Она – это все, что у меня осталось, – еле слышно проговорил последнюю фразу.

После моего визита в участок Хавьер долгое время обвинял меня в неосмотрительности. Но подняв все свои связи, я знал, скорее всего, раненая и потерянная, не зная, что делать и куда идти, Марина отправится к копам. А так как за мной ещё не пришли, был уверен в том, что у них её еще не было. Да и помощь правительства могла оказаться как нельзя кстати во время поиска пропавшего человека. Хотя после стольких лет в банде я понимал: во многом копы бессильны. Только теперь оказался важен результат, а не способы его достижения.

С каждым новым днём без новостей о Марине злость на себя, за свою слепую ненависть и бесполезную гордыню, затмевала все остальные эмоции. Я понимал, что все случилось только из-за меня, и прежде всего я должен наказывать самого себя. Но также существовали и другие виновники случившегося, поиск которых заботил меня чуть меньше, чем силы, вкладываемые в возвращение Котёнка. До сих пор я не мог понять, почему она вышла в тот злосчастный день на работу? Охранники, не сумевшие внятно объяснить, по какой причине позволили ей выйти за пределы особняка без моего прямого указания, поплатились за свою оплошность. Люди, участвовавшие в расстреле, также понесли наказание, отправившись следом за девочками, окрасив общую могилу свежей кровью. Единственным и самым большим пробелом оставался инициатор этого заговора, в существовании которого я не сомневался. Свести все стрелки к одному человеку оказалось совсем непросто. Хавьер перепроверял все возможные варианты, среди которых только один нам казался вполне логически объяснимым.

– Из-за неё ты стал уязвим, – Хавьер налил в бокал ром. – Ты же знаешь, что под тебя давно копают русские, копы, кубинцы. Все знали, что смерть Луиса подкосит тебя, – отпил янтарной жидкости помощник. – И убрать Марину сразу после похорон брата – самый верный способ полностью уничтожить тебя.

При свете ламп жидкость в бокале играла разноцветными бликами, нервируя своим озорством. Уже долгое время я прятался в кабинете от окружающего мира, погружаясь в раздумья и самобичевание.

– Могу сказать, затеявший это– просто гений! – отсалютовал бокалом помощник.

– Что ты собираешь, мать твою?! – то, о чем говорил со мной Амиго, медленно продиралось сквозь дебри алкоголя до затуманенного мозга.

– Посмотри, в кого ты превратился, – махнул рукой Амиго, усаживаясь напротив меня. – Забил на бизнес, высовываешься отсюда , только если появляются какие-то новости о твоей Чике. Думаешь, Большой Денни еще долго намерен закрывать на твое состояние глаза? У каждого есть предел терпимости.

Помощник был абсолютно прав. Я превратился в отшельника, оплакивающего девушку, брата и уничтожающий себя ненавистью к своему прошлому, окруж ающим и к тем, кто посмел покуситься на нечто, принадлежащее только мне. Все свободное время я только пил в полном одиночестве, игнорируя каждого, кто обращался с какими-то проблемами, не касающимися поисков моей девочки. Приканчивая бутылку за бутылкой, я разрешал себе заново проживать все моменты, позволившие прикоснуться хотя бы ненадолго к счастью. Теперь я точно знал название всему, что было между мной и Котёнком, пока я сам все не испортил. Между нами было счастье. Жить в мире, где не осталось ни единой зацепки для меня, способной снова заставить биться за жизнь и стараться достигать каких-то результатов, не оставалось ни малейшего желания. На тот момент я просто сдался, позволив себе плыть по течению, упиваясь своим горем и наслаждаясь слабостью, проснувшейся после стольких лет постоянной борьбы.