Евгения Кретова - Макошин скит

Ему нужно было понять.

Сам удивился, каким бесцветным прозвучал его голос. Будто свет выключили не только в квартире, но и у него в душе. Будто там тоже – желтый абажур в дальнем углу и длинные тревожные тени по стенам.

Карина фыркнула:

– Что за глупости?

– Ну, я больше не могу придумать логического объяснения: свет не включай, еду не готовь, распаривай, сыроедение какое-то постоянно практикуешь, книжки странные читаешь…

– Они не странные, они по саморазвитию.

Рафаэль придвинул к себе тонкую брошюру, скептически отозвался, прочитав название:

– «Солнце в себе» – это про саморазвитие?

Карина резко обернулась к нему, прислонилась бедром к столешнице и скрестила руки на груди:

– Что ты хочешь от меня? Я стараюсь сохранить те осколки тепла, что есть между нами! Но ты не помогаешь мне, ты пытаешься препарировать, ломать, докапываться до того, что я из последних сил стараюсь сгладить и сравнять…

Раф ее не узнавал: яростный, непримиримый взгляд, плотно сомкнутые губы, обострившиеся скулы, расширяющиеся ноздри. Карина была в бешенстве и плохо скрывала это.

– Карин, – примирительно начал Рафаэль. Но осекся, опустил голову. И принялся тереть лоб, разгоняя некстати начавшуюся боль.

– Что «Карин»? Что, я не права? Не смей смотреть на меня, как на сумасшедшую!

– Но я не…

– Знаешь, с меня хватит, – Карина сорвала с талии передник, бросила его на стол.

– Карин, не истери.

– Значит, я еще и истеричка?! – девушка взвизгнула. Смерив Рафа презрительным взглядом, горестно проговорила: – Верно мне говорили, что ты меня никогда не понимал.

Рафаэль потерял дар речи. Но Карина, кажется, высказалась, и в дальнейшем споре участвовать не захотела. Решительно вышла их кухни.

– Карин, я знаю, когда женщина голодная, она злая, – крикнул ей вслед Раф. – Давай по пельмешке?

Дверь в спальню тихо затворилась и… щелкнула задвижка.

Рафаэль не помнил, чтобы у них была на двери задвижка – откуда ей там взяться, зачем? Но характерный звук ни с каким другим перепутать было невозможно. посидел в тишине, прислушиваясь. Поднялся, выключил газовую конфорку и включил свет. Прошел в коридор, толкнул дверь спальни – да, и правда, заперта изнутри. Постучал костяшкой указательного пальца в косяк и позвал:

– Карин? Ну ты чего ушла-то? Я же шутил… Карин?

Она не ответила. Прищурившись Раф посмотрел через причудливые узоры вставленного в полотно двери узкого стекла – кажется, Карина лежала на кровати, отвернувшись к окну. Кажется, в одежде. Он постучал еще раз. Подождал. И направился в гостиную. Включил свет и телевизор, нашел новостной канал – снова наводнение, вспышка неизвестной инфекции, политические выступления во Франции, умные и печальные лица. Выключил звук и опустился на диван.

– Черти что, – пробормотал рассеянно, интенсивно растирая лицо.

Усталость накатила, накрыв с головой, придавила потяжелевшие плечи к спинке дивана, опустила затылок на подголовник. Прислушиваясь к тому, что происходит в квартире, Рафаэль задремал.

Сквозь сон он слышал голос Карины. Будто она говорила с кем-то по телефону – тихо и напряженно. Потом слышал шаги. Скрип мебели. Шорохи.

Хотелось встать и выяснить, что там происходит, но сон не отпускал, усталость забирала свое. Рафаэль спал, вытянув ноги и раскинув руки по дивану…

Рафаэль проснулся от головной боли – шея затекла, онемение растеклось от затылка по шее и предплечьям, от напряжения свело мышцы. Молодой человек с трудом пошевелился – тело не слушалось, будто чужое. С трудом повернул голову влево-вправо, растер виски. Прислушался. Осторожно встал и прошел на ватных ногах в ванную.

Проходя мимо спальни, заметил, что дверь приоткрыта. Помешкав всего пару мгновений, легонько толкнул ее и заглянул в комнату. Кровать оказалась не расправленной. Чуть примятая подушка Карины, сдвинутый и немного сморщенный плед, который обычно лежал в изножии. Рафаэль распахнул дверь сильнее, осмотрел комнату – она оказалась пуста.

– Карина… – позвал.

Он вернулся в коридор, постучал в ванную и туалет – тихо, свет выключен. Оглянулся на вешалку у входа – отсутствовала куртка Карины и ее осенние ботинки. В этот момент сердце почувствовало неладное.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Рафаэль.

Он и в самом деле ничего не понимал. Хватаясь за это непонимание, как за соломинку, Раф прошел на середину комнаты.

Уперев руки в бока, огляделся: все лежало на привычных местах – книга, косметичка Карины, средства для укладки волос и расческа – на прикроватной тумбочке, шкатулка с украшениями на комоде.