Виолетта Роман: Теперь мы квиты

– Я знаю, кто такой Исай, – проговорил зло. – И всегда был против криминала, но речь идет просто о помощи. Я бы не согласился на что—то грязное, слышишь?

Он подходит ко мне.

– Через клуб будут проходить суммы, – шепотом, склонившись к плечу. Понимаем оба, что здесь и стены имеют уши, но другого варианта нет.

– Ему нужен способ прогнать бабки с дел. Да, это нездоровая х*йня, мы можем встрять. Но, если ты зависнешь здесь на пятнашку – будет намного хуже.

Нейман отстраняется, в глаза мне смотрит.

– Ты мне нужен, Варламов. А моему сыну нужен крестный, так что запихни свои принципы глубоко в себя и подумай о семье!

Я не могу на это пойти. Один раз уже там был, и слишком большую цену пришлось заплатить.

– Из-за этого убили Потапа. И я был зачинщиком…

– Тогда был выбор. Сейчас – нет. Мы должны рискнуть.

– Нет.

Внутри все разрывало. Подошел к двери и постучал пару раз, желая убраться отсюда. Не позволю Нейману зарыть нас всех в глубокую яму. Есть другой выход. Мне просто нужно время, чтобы найти его.

– Лука, – окликнул Илай.

Слышал, как скрипит дверной засов. Обернулся, посмотрел на друга. Он стоял посреди этой маленькой, убогой комнатки. Высокий, здоровый шкаф. Братское сердце, пусть даже с неподходящей мне группой крови. Они – моя семья. И я не хочу подставлять их будущее ради собственной свободы.

– Мне нужен ответ сейчас, – проговорил негромко, ни на секунду не отпуская моих глаз. – И ты понимаешь, что речь идет не только о тебе. Замешан Дема, а у него мать больная. Ты же не хочешь сломать жизнь пареньку?

Прикрыл глаза, стиснув челюсть. Знает ведь, чем брать.

– На выход, – рыкнул конвоир.

Я послушно прошел в коридор и встал лицом к стене. Прикрыл глаза, пока мент надевал оковы.

«У тебя просто нет другого выбора, и ты это прекрасно знаешь».

Громкий голос Неймана эхом в ушах. На всем пути до камеры. Ни на секунду не отпускал.

Холодно. Кажется, каждая клетка тела уже пронизана насквозь омерзительным состоянием. Он ушел. И правильно сделал, что ушел. Такие, как он не возвращаются.

Варламов никогда не должен был стать моим. Вселенское недоразумение, глупая ошибка – вот к чему сводится итог нашей с ним первой встречи. Я ничтожество. Уродливое и жирное. Зеркало, рассыпанное осколками, под моими ногами – лучшее тому доказательство.

Я ненавижу свое отражение и больше никогда-никогда не хочу себя видеть.

И он не должен видеть рядом такую, как я. Лука достоин совершенно другого, кого-то под стать себе. Сильный, обаятельный, избалованный красотой вокруг себя. Верю ли я, что все время он был со мной лишь ради мести Роме? Не знаю. Боюсь. Если окончательно удостоверюсь в этом – не вынесу.

Не могу подняться с пола, хотя понимаю, что пора принять душ и кончать с той дичью, что я творю с собой. Но я не могу остановиться, это вышло из—под контроля.

Меня тошнит. Две пустых коробки из—под пиццы, огромный контейнер еще полчаса назад был заполнен едой. Пустая упаковка из под круассанов и банка колы. Меня до сих пор мутит, хотя желудок пустой. Гортань содрана, сердце бьется так, что кажется вот-вот покинет мою грудь. Но мне и на это плевать.

Зачем подниматься, к чему стремиться? После того, что случилось во дворе, Лука никогда даже не подойдет ко мне.

Я видела драку Ромы и Луки, видела то, как Оскар ударил Варламова. На тот момент я была зла на Луку и в глубине души ненавидела их всех за это. Я не знаю, о чем именно они разговаривали. Оскар молчит, как рыба. Он считает, что мне лучше держаться подальше от Луки и всего, что с ним связано. По крайней мере, сейчас, в такие смутные дни. Помощник Глеба прав, только он не понимает, что кроме Варламова у меня и нет больше никого. Глеба нет, мамы… я одна… я совсем одна.

Раздается стук в дверь. Я вздрагиваю. Кто это может быть? Уже три дня я практически не выхожу из комнаты, находясь в аду. И если днем удается немного поспать, то к ночи накрывает так, что страшно становится. И уже считаешь часы до того, как настанет рассвет. Когда попустит хоть чуть—чуть. Недостойная. Уродливая. Я не знаю, кто сделал ту запись разговора, но это и не важно, как не важно и то, что для Варламова моя внешность была не главной. Он видел меня не такой как видят все. Это для других я была безобразной коровой. Но, думаю, рано или поздно я приелась бы ему… и он вернулся бы к стройной и красивой модели.

Засмеялась горько. Успокаивай себя, Ия. Ты же прекрасно понимаешь, что сама, вот этими корявыми руками испортила все. Лука никогда не вернется. Точно не после того, что случилось во дворе. Не после того, как я прогнала его. Дура! Но в тот момент мне казалось, что земля уходит из—под ног. Слышать такие слова от него и Остапа – словно ножом гниющие раны ковырять. Было больно. И моя грубость и холодность была лишь моим бронежилетом… Когда он уходил, я смотрела в его спину широкую, на его плечи и думала только, чтобы не сорваться следом. Броситься ему в ноги и умолять. Молить, чтобы сказал, будто те слова – неправда. Будто не было этого, будто сморозил просто так, не подумав, с пьяну. Чтобы посмотрел на меня как раньше… Врал? Если «да», то пусть врет до конца.