Магдалина Шасть - Лялин и Женя

Девчонка встала и, отряхнувшись, повернулась к Витьке спиной. Сейчас или никогда. Как же страшно! Не помня себя от охватившей всё его существо похоти Витёк кинулся вперёд и повалил нежное, тёплое женское тело в траву, жадно ощупывая его мокрыми от выступившего пота ладонями. Он не имел в этом деле достойного опыта, и маленькая шалава, ловко извернувшись, вероятнее всего случайно, со всей дури врезала ему в нос ребром ладони, тут же вцепившись тонкими острыми пальцами в ноздри. Из глаз потекли слёзы. Он ещё сильнее придавил девчонку всем своим коренастым телом, пытаясь подмять под себя. Она была совсем слабенькая и явно проигрывала, продолжая неумело барахтаться, и вдруг громко и заливисто закричала.

– Мишка! – обезумевший от слабеющего женского сопротивления Витька тут же зажал её крикливый рот левой рукой, а правую запустил под джинсы. Прикосновение к бархатисто- нежной коже на девичьем животе прошибло его жаркой волной вожделения, пробило мелкой похотливой дрожью. Он задрожал. Ткань девичьей кофты податливо затрещала. Пацан грубо задрал бесполезно сопротивляющейся девке кофту и стал бесстыдно ощупывать её везде, где мог залезть. Да она без лифчика! Забывшись, он убрал руку от её рта и стал торопливо стаскивать брюки.

– Мишка! Мишка! – орала она неистово, но Витьку было уже всё равно, он почти стащил с незнакомки штаны вместе с трусами. Сломанный в драке нос отчётливо ощущал запах её страха и чего-то ещё невозможно приятного. Сейчас-сейчас, моя хорошая… сейчас-сейчас, моя родная. Он уже почти любил свою нечаянную маленькую жертву, удивляясь, почему не делал этого раньше. Оказывается, справиться с самочкой так легко! А Витьку, с его вечными вшами и немытыми яйцами, даже за сиську бесплатно подержаться не давали! Суки! Знает он теперь, КАК…

Внезапно ненастная, сумрачная ночь осветилась миллионами жёлтых искр, а по лбу потекло что-то тёплое… Витёк почувствовал легкое головокружение и… отрубился, навалившись на перепуганную, отчаянно молящую небо о помощи Женьку.

– Женя! Пойдём домой, холодно!

– Мама-мамочка! – вовремя подоспевшая Ирина стояла с лопатой в руке, гордо возвышаясь над поверженным душегубом, а внезапно выглянувшая из-за туч молодая луна слегка освещала её красивые, сурово сдвинутые брови, придавая лицу грозный вид.

– Ничего, Жень! Всякое в женской судьбе случается. Нечего тут валяться, посреди леса. Мало ли кто шляется. Вставай – простудишься!

Жить в деревне становится много опаснее, когда ты такая… красивая… В общем, сложно красивой и одинокой бабе в сельской местности. Ирина вздохнула. Вся в неё Женька. Вся в неё, бедолага! Сколько раз её, Ирину, в траву опрокидывали, стыдно-то и сказать кому. Шла как-то вечером с пустыми вёдрами за водой, ещё такой же непонятливой, как и дочь-красавица, была, так соседский Толик, амбал тридцатилетний, вот так же подкараулил и напал на глупую, аж ведра в разные стороны разлетелись, тереться обрубком своим начал, за грудь щупать. Орать стыдно, драться – боязно. Как вспомнит, так и вздрогнет Ирина, и тошнота к горлу подступит – Толик тощий, рыжий, весь в конопушках коричневых, отвратительный тип был, царство ему небесное. Если б не вышла к колодцу Иркина мама, оприходовал бы ее, девицу нецелованную, за милую душу.

Хотя Женька-то, наверное, целовалась… С Лялиным-то.

Хорошо, что Ирине беспокойная материнская душа досталась, не смогла она дома усидеть, заподозрила неладное и не ошиблась. Не возвращалась дочка долго, вот и вышла посмотреть. А ревновать – грех… И так у ней, у Ирины, грехов не перечесть!

– Что это ты Мишку звала? – неодобрительно скосила она любопытный взгляд на брезгливо приводящую свою разодранную одежду в удобоваримый вид Женьку, – Приезжал, что ли?

И так знает Ирина, что приезжал. Молчит дочка. Думает.

– Приезжал, значит. Ну, ладно, – Ирина понятливо отвернулась от нахохлившейся и хмурой дочери и отчаянно затрясла притихший у её ног куль с дерьмом, – Кто это тут до писек охотник? Эй ты, чудо чудное, ты живой там? О, Витя, мать его! Хлюст лишайный! А, ну, вставай! Лопатой тебе по хребту! Вставай! Ты дышишь там, э? Вот материно наказание. Вставай, э! Я его не убила там? Ой, Жень, что ж всё у нас с тобой не слава Богу?

Пацан слегка заворочался.

Недолго думая, взбесившаяся Женька подскочила к своему оклемавшемуся обидчику и со всей силы зарядила тому ногой в живот. Плюнула. Витька слабо застонал и тут же свернулся жалким, вонючим калачиком.