Светлана Ильина - Билет на непридуманную пьесу

Она подсознательно ждала этого и боялась, но ответ приготовила заранее.

– Боюсь, что я не смогу перейти сразу на "ты". Я выросла в Петербурге, и даже в школе нас учителя часто называли на "вы". Для меня это нормально. И дело тут, конечно, не в возрасте.

– Но друзья же называют друг друга на "ты". Я предлагаю вам дружбу.

– Для дружбы нужно время, а кроме того, – Ксюша замялась, но потом всё-таки сказала: – дружба между мужчиной и женщиной часто перерастает в любовь или страсть, а мне бы этого не хотелось, потому что я замужем, – выпалила она, чувствуя, как предательски загорелись щёки.

Он положил ногу на ногу и с интересом посмотрел на неё.

– Вы кажетесь такой юной и наивной, а рассуждаете смело и откровенно, как не каждая взрослая женщина. Я удивлён, Ксения.

– Я прожила пять лет в Сибири. Там народ вообще очень искренний, говорит без обиняков. Сначала было необычно, а потом я и сама так привыкла общаться. Мне даже понравилось всегда говорить правду.

– Неужели вы никогда не врёте, не хитрите? – недоверчиво прищурился он.

Ксюша пожала плечами.

– А с кем мне хитрить? Да и обманывать никого не нужно. Поверьте, Дмитрий Алексеевич, так легче жить.

– В таком случае я восхищаюсь вами, – насмешливо произнёс он.

– Спасибо, но ваш талант достоин большего восхищения, – вежливо ответила Ксения.

Её уже начал тяготить этот разговор, и она была рада, когда услышала, что её зовёт Литвак. Ксюша попрощалась и убежала.

Стасов остался сидеть в одиночестве. Он погрузился в воспоминания далёкой-далёкой юности, которая прошла в маленьком городке под Ташкентом, где жили его родители. В соседней квартире поселилась русская семья врачей с девочкой Аней – ровесницей Дмитрия.

Она была словно инопланетянка – сероглазая девчонка с русыми косичками. Но никто бы и не обратил на неё внимание, если бы Аня сама не навязалась их компании, состоящей из одних мальчишек. Сначала её не принимали всерьёз, пытались даже убегать, но длинноногая девчонка доказала свою ловкость и быстроту. Впоследствии уже никто не считал, что она им не подходит: большая выдумщица по части игр, смелая и одновременно рассудительная – с ней всегда было интересно.

Им было уже по четырнадцать лет, как случилось, что на берегу Ташкентского моря Дима глубоко порезал ногу, наступив на стекло. Кровь хлестала из раны, и никто не знал, что делать. Только Аня не растерялась, а решительно оторвала подол своего платья и, перевязав его ногу, остановила кровь. После этого случая их отношения стали более тёплыми. Приятели смеялись и называли их женихом и невестой. Они отшучивались, но не обижались.

Дима и Аня дружили всё детство, пока он не уехал в Ташкент поступать в музыкальное училище, а она через год – в медицинский институт. С тех пор он почти не встречал её и первый год жестоко скучал, но время постепенно залечило рану, нанесённую разлукой, а после поступления в Петербургскую консерваторию он и вовсе забыл подругу.

И вдруг, когда Ксения в задумчивости непринуждённо потёрла мочку уха, Стасов всё вспомнил. Да так сильно, с такой ясностью, с такой тоской, что ему захотелось вернуть, вернуть Аню с её добротой, искренностью, прямотой, которых ему так, оказывается, не хватало все эти годы в этом холодном городе, где он и сам стал холодным и закрытым, и только в музыке позволял себе проявлять те эмоции, которые всегда были присущи его южному горячему темпераменту.

Он смотрел на эту молодую женщину и пытался найти в ней черты Ани. Нет, Ксения была другой – более холёной, белокожей, умной, но с такими же смешными веснушками на носу, как у той. Но её прямота, умный взгляд серых глаз да ещё эта привычка теребить мочку уха словно обожгли его сердце воспоминанием о первой любви, и он не мог найти покоя, теперь всё время думая о ней.

Ксения не поняла, почему Юлька стала её избегать, вроде не ссорились. Но когда бы она ни подходила к ней, чтобы поболтать, та обязательно вспоминала какое-то дело. Странно…

Теплоход приближался к Ярославлю, где им предстояло дать первый концерт в недавно построенном концертном зале под громким названием "Миллениум". Погода была идеальной – выдалось на редкость жаркое лето. Хористы в свободное время принимали солнечные ванны на верхней палубе, так что многие уже были похожи на отдыхающих где-нибудь в Тунисе, а не в средней полосе России. Но Ксюша загорать не любила, она проводила время в одиночестве – или в кафе, или на палубе где-нибудь в тени, радуясь возможности поучить итальянский язык.