Тиджан - Мой дорогой Коул

Острая боль в голове была пустяком в сравнении с той, что пронзила руку. А с его прикосновением она утроилась. Казалось, плечо опалило пламя. Всхлип вырвался у меня прежде, чем я успела сдержаться.

Медленная, довольная улыбка прокралась в его глаза, и они потемнели.

– Вот и хорошо. Теперь, когда ты знаешь, что тебе больно, начнем. Да?

– Пошел ты, – прошипела я.

– Ну, это вряд ли. – Незнакомец снова пнул мой стул, сдвигая его до тех пор, пока я не оказалась прямо перед светом. – Выключите остальной свет, – бросил он за спину.

Комната погрузилась в темноту. Теперь только лампа светила мне в глаза. Он встал спиной к свету, снял маску, скомкал ее в руках.

– Значит, так, все очень просто: отвечаешь на мои вопросы и остаешься в живых. Не отвечаешь – не остаешься. Ясно? – Но моего ответа он ждать не стал. Холодное лезвие ткнулось мне в шею. – Чувствуешь? – Он усилил нажим, едва не проткнув кожу.

Я вскрикнула, но тут же заглушила вскрик. Сволочь. Мразь. Чудовище. Черта с два они увидят страх на моем лице.

Он тихо рассмеялся:

– О, да ты забияка, а?

– Пошел ты. – Лезвие вдавилось сильнее. Я почувствовала, как оно разрезало кожу, совсем чуть-чуть, и меня окатила волна боли. На ум пришло еще несколько пожеланий, но я стиснула зубы. Эта мразь… ему не жить. Так или иначе.

Снова этот чертов смешок. Он действовал мне на нервы. Кто-то убрал нож, и его заменила веревка. Голову потянуло назад, и веревка вдавилась сильнее. Когда я уже больше не могла пошевелить головой, мужчина присел на корточки рядом со мной. Я по-прежнему не видела его лица и только улавливала размытые движения краешками глаз. Ладонь легла мне на плечо рядом с горящей огнем рукой. Боже. Было так больно, но я задержала дыхание. Я знала, что он собирается сделать.

– Итак. – Большой палец коснулся того места, где было больнее всего. Даже такое легкое прикосновение отозвалось болью, словно в меня ткнули раскаленной кочергой. Я проглотила очередной вскрик, закусив губу.

– Давай приступим. – Он придвинулся еще ближе. Я чувствовала его горячее дыхание на своей коже. – Если собираешься играть в молчанку, я все тебе растолкую. Чуть больше года назад у твоего мужа был некий клиент от нашей семьи, и мы совершенно уверены, что этот клиент поделился информацией. Информацией, которой не должен был делиться.

– Что?

– Твой муж.

– Лайам?

– Он самый, твой благоверный. У него был клиент, который кое-что ему рассказал. Мы понимаем, что все это должно быть конфиденциально. Консультант и клиент, верно? Но мы полагаем, что в данном случае тайна не была сохранена, и не важно, что твой муженек тоже был одним из наших.

Его большой палец все еще лежал на моей руке. Жжение нарастало, руку начало дергать. Я заморгала, пытаясь прояснить мысли. Надо бы слушать и понимать, что он говорит, но, бог мой, как же больно. И Лайам… почему он говорит о Лайаме? Не потому ли Кэрол сделала это со мной?

– Кэрол? – позвала я и едва узнала собственный хриплый голос. – Кэрол, что происходит? Это имеет отношение к вашему сыну?

– Не надо. – Она начала всхлипывать.

Тот, что был рядом со мной, рявкнул:

– Уберите ее отсюда!

– Нет! Нет. Я ничего не скажу. – Она с кем-то боролась. – Нет!

Потом дверь открылась и захлопнулась, заглушив всхлипывания.

– Я ничего не скажу, обещаю.

– Заткните ее! Быстро!

Дверь вновь открылась и захлопнулась так, что я ощутила грохот через пол. Кэрол закричала, а потом все стихло. Наступила жуткая тишина.

– Не волнуйся. Твою свекровь не прикончили, просто заткнули. А теперь ты расскажешь мне, что твой муженек поведал тебе тогда.

– Что?

– Ты все слышала. Что он тебе сказал?

Я почувствовала, как большой палец прижимается к руке все крепче и крепче. Я ломала голову, силясь вспомнить что-нибудь, что говорил Лайам, но ничего не вспомнила.

– Он не… он не говорил о своих клиентах.

– Мне трудно в это поверить. – Еще один сантиметр. Палец заскользил туда-сюда.

Из моего горла вырвался хриплый крик. Я ничего не могла поделать с собой. Руки свело судорогой, все тело непроизвольно изогнулось. Боль просто раздавила меня.

– Все, что тебе нужно… – продолжал мой мучитель спокойным, тошнотворно спокойным голосом, – это рассказать мне, что сказал тебе Лайам. Перед самой своей смертью.

Перед смертью… Я прикусила язык. Бессмыслица какая-то. Все это – сплошная бессмыслица. Голова отяжелела, мысли едва шевелились. Шея ослабела так, что я уже не могла держать голову прямо. Я напрягала глаза, пытаясь разглядеть, понять, кто этот незнакомец, но не могла. Он оставался в тени.