Матильда Старр - Она – его собственность

– Видимо, домик лесника, – коротко докладывал Дар, – заброшенный. Пылища жуткая. Но лучше, чем ничего. Остановимся здесь. Нужно отдохнуть и дождаться, пока рассветет.

Я лишь кивнула. Отдохнуть и правда нужно, еще немного, и силы покинут меня.

Следом за Даром я осторожно вошла в дом. Кто знает, какие сюрпризы могут ожидать нас в этой темноте. Впрочем, какого черта в темноте? Это в лесу нельзя было привлекать к себе внимание, а здесь… Я легонько щелкнула пальцами. Небольшой шарик света тускло осветил убогое убранство домика.

Деревянный стол, широкая лавка да топчан. У стены печка, на ней несколько начавших ржаветь кастрюль и сковорода. В углу приоткрытая дверь, проём завязали пауки. Действительно, дом заброшен, и, похоже, заброшен давно. Видимо, мертвому лесу не нужен живой лесник.

– Те еще хоромы… – буркнул Дар. – Ну зато дверь запирается. Уже что-то. Ложись. – Дар указал мне на топчан, а сам стал устраиваться на лавке.

– Ну уж нет, – решительно сказала я.

– Нет? – Дар взглянул на меня с удивлением.

– Нет, – повторила я. – Спать в такой грязи мы не будем.

– И что ты предлагаешь?

Вместо ответа я подошла к двери в соседнее помещение и смахнула паутину огненным заклинанием. Заглянула в проём – так и есть, что-то вроде кладовки.

– Вот, – сказала я, подавая Дару старую иссохшую метлу.

В две руки и с помощью благословенной магии мы кое-как вычистили дом, натаскали воды (за домом оказался колодец), Дар нарубил с ближайшей ели пушистых веток, которыми мы заменили прогнивший матрас, а я выбрала пару наименее пострадавших пледов, по возможности просушила и накинула поверх.

– Ну вот, – подытожила я, окидывая взглядом результат наших трудов. – Уже можно жить.

И правда, комната преобразилась. В печке весело плясал огонь, на плите закипала вода, рядом в корзинке поджидали земляничные листья – заварим чай. Сама земляника в туеске стояла рядом.

– Неплохо, – сказал Дар с уважением. – Не думал, что из этого дома можно что-нибудь сделать.

– Я в деревне выросла, – напомнила я ему. – Шуршать по хозяйству мне не в новинку.

Он только глянул на меня и ничего не сказал. То ли от этого, то ли потому, что не стало дел, я почувствовала себя чуть неловко.

Топчан гордо возвышался у стены, от еловых веток приятно пахло смолой. Топчан один постелили, а места там на двоих. Дар, кажется, собирался спать на лавке, но мне одной на топчане будет слишком роскошно. Вот только как бы сказать ему об этом, чтобы не принял за приглашение.

Или пусть примет?

При этой мысли внутри пробежала щекотка.

– Вроде закипело. – Дар преувеличенно бодро пошёл к плите.

Достал кружки (тщательно, с песком, вымытые мной у колодца), бросил на дно земляничные листья, разлил кипяток, шипя и обжигаясь. Я присела на топчан. Дверца печки была открыта, и можно было смотреть, как огонь радостно пожирает дерево.

– Держи. – В руки мне сунули кружку с чаем.

Дар стоял рядом, как будто сомневался, садиться или нет. Я молча отодвинулась вбок. Миг промедления, и рядом захрустели ветки, прогибаясь под человеческим весом.

Некоторое время мы молчали, глядя на огонь. А потом одновременно заговорили:

– Ты сказал…

– Знаешь…

– Что? – так же одновременно спросили, поворачиваясь друг к другу. Я нетерпеливо повторила: – Что?

Дар молча смотрел на меня. Я снова остро почувствовала, какой этот чёрт красивый. Серо-синие глаза в обрамлении жгуче чёрных ресниц, брови резкими штрихами на бледном лице, ровный нос, чёткие скулы и твёрдый, жёсткий подбородок. Огонь красил кожу Дара оранжевым, но вторая половина лица была в тени. Он неотрывно смотрел на меня, и от этого взгляда аж скручивало что-то внутри, щемило страшно и безнадёжно, и вообще казалось, будто я лечу куда-то в бездонную пропасть.

Негромко стукнуло о пол донышко кружки: это Дар поставил её. Скрипнули ветки, когда он придвинулся ближе. Вроде ничего особо не сделал, но сердце быстрее застучало в груди, нахлынул непрошеный жар. Я невольно опустила глаза под пристальным взглядом. Но набралась сил, посмотрела – и снова утонула к чертям в глазах Дара. А потом всё произошло быстро, буквально за три удара сердца. Раз – и я почувствовала на плечах тяжёлую руку, два – меня притянули к Дару, три – его губы легли на мои.

Он целовал меня чертовски нежно, как-то даже трепетно, словно боялся, что я в любой момент заеду ему под дых кулаком. Но у меня не было даже мысли сопротивляться, сейчас в его руках я вся была как мягкий воск. Тихо-тихо трещали ветки в огне, жар овевал наши лица, а Дар целовал меня – так бережно, как будто нет ничего на свете, что было бы ему дороже.