Лариса Королева - Тайна трех подруг

В суете и беготне по инстанциям, в страхе сделать что-то не так, как полагается в таких случаях, в растерянности от горя и собственной беспомощности, девочки не успели еще толком осознать, что же произошло. Они и поплакать-то как следует не имели возможности. И только когда все разом ушли и сестры Смирновы, закрыв дверь, остались наедине со своей бедой, они наревелись до полной невменяемости и заснули, разморенные водкой и слезами. Пробуждение было тяжким. И не только ночное.

Утром Евгения проснулась от шума льющейся воды. Свет в комнате уже не горел, а сестры рядом не было. Женька отвернулась к стене и, завернувшись в покрывало, как в кокон, бессмысленно уставилась в переплетение красных и синих линий коврового узора. Ей не хотелось вступать в новый день. Она не знала, с чего его начинать.

— Вставай, лентяйка, нельзя залеживаться в постели, а то малокровие разовьется. Тем, кто встанет спозаранку, бог подарит по баранке, — певучим голоском произнесла Светлана. — Завтракать идем!.. Или вам, госпожа, кофе прямо в постель?

Дремлющая девушка перевернулась на другой бок и увидела сестру в кухонном фартуке, надетом поверх бридж и майки. Старшеклассница была уже аккуратно причесана и, похоже, даже слегка подкрашена. Сегодня она играет роль мамы, поняла Женька и проворчала:

— Терпеть ненавижу завтракать.

— Давай-давай! — затормошила Светка сестру. — Я тебе яичничку сварганила. Вставай скорее, пока она еще тепленькая.

— А чего яичницу-то? — продолжала ворчать полусонная студентка, накидывая халат и шаря по полу ногой в поисках запропастившейся тапочки. — Вчера вон сколько всего осталось.

— То все холодное, а с утра надо тепленького. Пошли-пошли!

Евгения тяжело, как старуха, опустилась на кухонный стул и глотнула горячего кофе из крошечной чашки, из которой так любили пить мама и младшая сестра.

— Ешь, — приказала маленькая хозяюшка и вручила ворчунье вилку.

— Не хочется что-то. — Женя взирала на аппетитную с виду глазунью с явным неудовольствием. — Меня мутит.

— Будет мутить, если по утрам не умываться и не чистить зубы.

— Зубы я всегда чищу после завтрака, а есть сегодня совсем не хочется, — возразила сестра, но, приметив на Светкином лице гримаску обиды и разочарования, взялась-таки за вилку. Испугалась, что та сейчас заревет, а успокаивать не было никаких сил.

— Ешь, ешь, вырастешь большая и красивая, — приговаривала маленькая кухарка, поглощая при этом свою порцию яичницы с видимым удовольствием. — У, растрепуха! — вдруг рассмеялась она и, дотянувшись через стол, взлохматила и без того спутанные локоны сестры.

Евгения чуть отстранилась, побледнела, затем прикрыла рот рукой и стремглав бросилась в ванную. Щелкнула задвижка, и тут же из-за закрытой двери донесся шум льющейся воды и булькающие звуки.

Светка тут же заколотила в дверь ванной.

— Что случилось? Тебе плохо?.. О господи, тебя там рвет, что ли? Открой немедленно! Открывай, или я сейчас выломаю на фиг эту чертову дверь!

— Чего орешь? — Женька распахнула дверь, вытирая раскрасневшееся лицо полотенцем.

— Тебя вырвало, да? У меня получилась такая ужасная яичница? — Светкины глаза были полны сочувствия и огорчения.

А студентка и спортсменка вдруг присела на пластиковый коврик и, уткнувшись лбом в прохладную стенку стиральной машинки, зарыдала:

— Это я, это я во всем виновата! Не надо было ей пока ничего говорить… Она так расстроилась, так переживала!

— Что говорить? Кому говорить? Маме? Что ты ей сказала, а? — допытывалась Светка, пытаясь разобраться в слезных завываниях сестры. — Да что такое, в конце концов!

— Я ей все рассказала! — выла Женька. — Вот она и носилась по городу, себя не помня.

Сестренка резко встряхнула впавшую в истерику девушку за плечи:

— Ты в состоянии что-то толком объяснить, или и дальше будешь орать как оглашенная?

— Я… У меня… Я беременна! — наконец выговорила Евгения, попыталась подняться с пола, опираясь на край ванны, но тут же снова обессилено опустилась на коврик.

— Вот это да! Как же ты… Как же водку-то вчера пила? — Светка посмотрела на сестру как на безнадежно больную и, подхватив ее под мышки, решительно приподняла и поволокла за собой в кухню. Усадила на стул, села напротив, совсем по-матерински подперла кулачками остренький подбородок, и, по-видимому, осознав, что вопрос о выпитых накануне трех рюмках водки в данное время не столь актуален, спросила: — Ну, и же что мы теперь будем делать?