Дэни Аткинс - Время любить [litres]

Было поздно, и мы возвращались с вечеринки. Сэм – водитель – был трезв, но мы все выпивали. Мы валяли дурака, хулиганили и дурачились, как это делают подростки. Сэм очень на нас злился. Помню, он кричал нам, чтобы мы заткнулись, потому что он не может сосредоточиться, а потом… а потом раздался этот страшный удар.

Мы винили себя, хотя в полиции нам сказали, что мы не виноваты. Мне хотелось как-то поправить дело, но никакие мои слова или действия не могли смягчить ситуацию. Однако я не мог забыть то, что мы сделали с тобой и твоими родителями. Постепенно я потерял связь со всеми, кого знал в Коттерхэме, и обманывал себя, говоря, что время залечит ваши раны. Это была ложь, которую я твердил себе очень долгое время.

Я задвинул происшедшее глубоко внутрь себя, и тем не менее, когда я узнал о своем диагнозе, я первым делом подумал о Скотте и о том, что человек не может уйти от судьбы. Врачи советуют тебе «привести свои дела в порядок», и для меня это означало только одно. Мне нужно было убедиться, что с тобой все в порядке, что ты сумела преодолеть тот кризис и жить дальше.

Найти твоих родителей было легко, но я не представлял, как найти тебя, поэтому и нанял частного детектива, который в итоге дал мне куда больше информации, чем я просил или договаривался. Тогда-то я и понял, что должен попытаться найти способ поправить дело. Поправить тебя, потому что ты сломалась по моей вине.

Однажды ты спросила меня, каково мое последнее желание. Ты. Ты была моим последним желанием. Ты была тем, что я должен был привести в порядок до того, как умру.

Переехав сюда, я постоянно собирался рассказать тебе, что был в автомобиле, в который врезался Скотт. Но найти мужество сделать это оказалось гораздо труднее, чем я думал. Не знаю, сколько раз я почти стучался в твою дверь, но в последний момент отступал. А потом, в октябре прошлого года, я сказал себе, что наконец сделаю это. Да только когда я приехал туда, в квартире под тобой устроили вечеринку. Я несколько часов просидел в машине, дожидаясь, пока стихнет шум, но постепенно стало слишком поздно, поэтому я сдался и поехал. Что-то заставило меня глянуть в зеркало заднего вида, и я увидел языки пламени. Ну… остальное ты знаешь.

Я думал, что достаточно будет оставаться твоим другом, но вскоре понял, что хочу гораздо большего. Мне следовало исчезнуть из твоей жизни, потому что я понимал: меньше всего на свете ты захочешь близости с человеком, который помог разрушить твою жизнь. Но к тому моменту было слишком поздно, потому что я уже полюбил тебя. Полюбил в ту первую ночь.

Если бы я мог изменить прошлое, я бы это сделал: никогда не пошел бы на ту вечеринку, никогда не сел бы в тот автомобиль, и Скотт никогда не ехал бы на том мотоцикле. Но чего я не хотел бы изменить, так это моей любви к тебе. Потому что ты спасла меня в гораздо большей степени, чем я – тебя в ночь пожара. Я смогу спокойно умереть, зная, что ты меня любишь. Я просто не смогу жить, зная, что ты не любишь меня.

Мне бы хотелось, чтобы все у нас было по-другому. Мне столько хотелось бы тебе подарить: кольцо, обещание будущего, мое имя. Но я не могу. И это печалит меня больше всего остального. Я разорвал распоряжение, потому что если есть хоть малейшая возможность примириться с тобой, я хочу ее иметь.

Я собираюсь попросить одну из медсестер отправить тебе это письмо, если что-то случится и я не смогу отправить его сам. Я понимаю, возможно, я напрасно надеюсь, что после этого письма твои чувства изменятся, но я собираюсь бороться за жизнь столько, сколько потребуется, чтобы узнать, что ты меня простила.

Я люблю тебя, Софи, и всегда буду любить.

Бен. Целую.

В следующие двое суток у Бена перебывало много посетителей, но он никого не видел. Приехала, а потом уехала Карла; Элис, Генри, Чарли и Жаклин приходили, а потом ушли. Даже Джулия и Гэри заехали, хотя, возможно, скорее увидеть меня, а не Бена. Все они пытались убедить меня поехать домой и немного отдохнуть, но я лишь улыбалась и качала головой. Когда-то я отказывалась даже приближаться к больнице, теперь я отказывалась ее покидать.

Я была там, когда врачи решили, что антибиотики наконец подавляют инфекцию; я была там, когда они увезли его в операционную, чтобы вынуть трубку из горла, и все еще находилась там, когда его привезли назад.

А когда он наконец пришел в себя, когда поднял голову и обвел взглядом палату, ища меня, я была там.