Олег Рой - Три цвета любви

Какой тебе, дуре, Джой?!

— Ничего не получится! — произнес над самым ухом раздраженный баритон. И добавил чуть тише: — Даже и не выдумывай.

Леля вздрогнула. Обогнавший ее мужчина, прижимая к уху телефон, шагал размашисто, полы короткого серого пальто развевались. Он немного походил на Леньку: рост, комплекция, стремительная, словно атакующая походка. И пальто у Леньки такое было. Только он никогда не говорил раздраженным тоном.

Ничего не получится!

Из такси она вышла пораньше. Насчет «погулять» Мика была права. На ходу тягостная, грызущая подключичную ямку боль вроде бы утихала, задремывала, убаюканная мерным ритмом шагов.

Но сейчас, после визита к гадалке, средство будто перестало действовать. Боль не желала засыпать, накатывала волнами: шаг — волна, шаг — волна… Казалось, в подключичной ямке поворачивается невидимый винт: туже, еще туже… вот сейчас болезненно натянутая струна лопнет — и душа, освобожденная, взмоет в легкую звенящую высоту… Но винт все поворачивался, струна все натягивалась… Не-вы-но-си-мо! Господи, да сколько ж можно! Ничего не получится, даже и не выдумывай.

У ворот хищно блестел черным лаком «Порше». Угрожающий вид несколько смягчал болтающийся за ветровым стеклом веселенький тряпичный мухоморчик. Надо же, подумала Леля, бандиты, а тоже любят всякие такие смешные бессмысленности, прямо как обычные люди. Как она сама. В прошлый раз она, правда, никаких мухоморчиков не заметила, но тогда она и осьминога в салоне не увидела бы. И сколько в Питере черных «Порше»? Вряд ли много. И не Владлен же Осипович к ней явился, зачем бы ему.

Значит, наверняка это те же бандиты! И сейчас… что будет сейчас, представлялось плохо. Ясно только — что-то нехорошее. Ужасное.

Но она и в самом деле — обрадовалась. Потому что раз бандиты — значит, потом они ее убьют. И все кончится. Хорошо бы, если бы ее убили быстро. Из пистолета какого-нибудь. Маленькая аккуратная дырочка в виске. И все дурные мысли, вся навалившаяся тяжесть, натянутые до невыносимости струны — все-все кончится.

Как хорошо, что она от охраны отказалась!

Только, наверное, быстро не получится. Нет смысла ее просто так убивать, убивают, рассчитывая что-то в итоге получить, правильно? Значит, станут требовать, терзать, мучить. Мучений Леля боялась. Но если помнить, что потом настанет смерть (ясно же, бандитам придется ее убить, чтобы она ничего никому не рассказала, свидетелей всегда убирают, разве нет?) — тогда… тогда можно и потерпеть. Сейчас-то вот это все — невыносимое! — оно-то без малейшей надежды на окончание.

Она прибавила шаг, заторопилась — скорей бы! Надо будет просто потерпеть… просто потерпеть… потерпеть…

Точно в тот момент, когда Леля поравнялась с «Порше», задняя дверца распахнулась.

Леля замерла на месте, стиснув зубы, — вот, сейчас…

— Чего столбом застыла? — высокий, карамельно-тягучий голос заставил ее вздрогнуть.

Выпорхнувшая из недр автомобиля девица — очень хорошенькая, не хуже куклы Барби — скривила недовольную гримаску. Длиннющие, обтянутые белыми джинсами ноги нетерпеливо переступили на высоченных шпильках, по золотистой, длинной, до пояса, гриве пробежала волна.

Леля ничего не понимала.

— Эй, девушка, с вами все в порядке? — недовольная гримаска сменилась встревоженностью, карамельный голос из кукольного стал вполне человеческим. — Вам плохо? — Длинные пальчики с безукоризненным маникюром коснулись Лелиного локтя.

— Катюх, проблемы? — донеслось из приоткрывшейся водительской двери. Девушка неопределенно махнула в ту сторону рукой — погоди, мол.

Леля отступила в сторону, коснулась ограды:

— Нет-нет, ничего. Я… голова закружилась.

— Может, вас подвезти? — участливо спросила девица.

Интересно, подумалось вдруг Леле, проявила бы она такую же заботливость, если бы на этом месте была… к примеру, та жуткая старуха? Сейчас-то прозрачно-голубые глаза наверняка с точностью до цента оценили весь Лелин «прикид». Ну да, все схваченное с вешалок впопыхах, почти не глядя — но тряпки-то на вешалках не с вьетнамского рынка и не с фабрики «Большевичка». Впрочем, осадила она себя, может, и подобным особам не чуждо сострадание.

— Нет-нет, — повторила Леля. — Спасибо, я уже дома.

— Вы… тут живете? — с некоторым недоверием уточнила девушка.

Леля кивнула.

— Как интересно! А я к подружке приехала, она родила недавно…

— С третьего этажа? — Леля растянула щеки в вежливой улыбке — щеки были словно резиновые.