Ольга Арнольд - Сезон любви на Дельфиньем озере

Смущенная посыпавшимися на нее отовсюду комплиментами, Вика зарделась, так что ее щеки сравнялись цветом с давно покрасневшим носиком, опустила взор долу и заявила:

— Если хотите знать, у меня хорошая тренировка: я каждый день на работе ставлю диагнозы своим пациентам. Это примерно то же, что вести детективное расследование, но есть разница: это куда менее благодарное занятие.

Искоса наблюдая за Димой Черкасовым, я заметила, что он приосанился, и на лице его появилась самодовольная улыбка — улыбка собственника. Как же, так приятно обладать тем, чем все восхищаются, хотя бы временно! Властным жестом он положил руку ей на плечо и сказал:

— Вам не кажется, господа офицеры, что скоро рассвет, и пора по домам?

Это было немножко нагло — в данной ситуации такое предложение было прерогативой Тахира или Максима, но все действительно очень устали, и я сама мечтала о постели. Поэтому, пообещав Тахиру держать язык за зубами, народ начал расходиться; разбуженный Тошка громко залаял. Мы, хозяева ангара, выходили последними; Ванда лично проверила, как Витюша запирает замок, хотя в этом вроде бы уже не было никакой необходимости. Распрощавшись с Вандой, мы втроем продолжали свой путь в пятихатки; я все гадала, когда Витя додумается нас потерять, но он упорно шел рядом. Я уже решила, что мы так и разойдемся по своим домикам, но уже у самого моего порога Алекс остановился. Витя оглянулся, посветил фонариком прямо ему в лицо, и видно, что-то на нем прочел, потому что, не прощаясь, пошел дальше.

— Татьяна, я хочу тебе объяснить… — сказал Алекс, взяв меня за руку.

— Не надо ничего объяснять, ради Бога, — прервала его я.

— Нет, ты должна понять… Это было еще до того, как мы с тобой познакомились…

— Алекс, я ничего не хочу знать! Не надо портить то чудесное, что у нас есть! Мы ничего друг другу не должны, и это как раз самое главное.

— Но я не виноват…

— Не сомневаюсь в этом. Ляля для меня — просто воплощение зла; я не психиатр, как Вика, и поэтому не могу простить ее, как больную и не отвечающую за свои действия. Но ее больше нет, и пусть она больше не портит нам жизнь. Ты скоро уезжаешь, и я не хочу, чтобы она стояла между нами.

И в те два с половиной дня и две ночи, что у нас с ним оставались, призрак Ляли между нами не стоял.

Я сидела, уткнувшись носом в иллюминатор, и рассматривала небеса. Посмотреть было на что: мы летели над самыми облаками; сплошная облачность закрывала от нас землю, но сверху на эти туманные поля падали солнечные лучи, окрашивая их во все мыслимые и немыслимые цвета и оттенки. То мы проплывали над зелеными облаками, то над золотисто-желтыми пространствами, похожими на поляны цветущих одуванчиков; то внизу под нами возникали горки и возвышенности, то в радужных лучах появлялась какая-то фигура странной формы, и я пыталась отгадать, что это — овечка или игрушечный медвежонок?

Девочки сидели с другой стороны, через проход, но я не жалела, что оказалась одна, и не очень уговаривала поменяться со мной местами толстую тетку, которая расплылась телесами у противоположного иллюминатора. Впрочем, это все равно было бесполезно: казалось, она вся просто растеклась по креслу, и вряд ли ее можно будет собрать даже в самой Москве.

Итак, я сидела, отвернувшись от салона, и, наблюдая за облаками, размышляла. Мне было о чем подумать и о чем вспомнить. В какой-то момент в голову мне даже прокралась крамольная мысль: я бы не стала слишком возражать, если бы самолет сейчас разбился… Лучше всего умереть вот так, внезапно, на пике. Что бы там ни было, за этот месяц я прожила целую жизнь, с трагедиями и смертельными опасностями, много работала и много развлекалась, общалась с друзьями и любила. Мне казалось, что я никогда не была так счастлива, так сконцентрированно счастлива, чем в те неполные три недели, в которые мы с Алексом сблизились, влюбились и любили друг друга. Пусть это короткая любовь, но любовь же!

После того как Алекс уехал, я, помахав рукой увозившему его «газику», возвращалась в пятихатку со слезами на глазах и встретила Вику. Она спросила:

— Вы договорились о встрече в Москве?

— Нет, мы ни о чем не договаривались, да это и не нужно. Я думаю, Вика, это конец. Я не знаю ничего о его личной жизни в Москве, да и не хочу знать. Только в одном я уверена: так хорошо, как в Ашуко, нам уже не будет. Я заранее себя настраивала на то, что у нас нет будущего, и если я сейчас и расстроена, то уже завтра собираюсь улыбаться… А может, уже сегодня вечером.