Антон Леонтьев - Бизнес-ланч у Минотавра [litres]

А вот то, что при этом она завязала ненужное и, что важнее всего, опасное знакомство с семьей, которая причинила ей столько горя и боли, было, с другой стороны, ужасно: для девочки.

Или для нее самой?

Кирилл, отделившись от своей мужской компании, подошел к Лере и произнес:

– Прошу тебя, не порть ребенку праздник!

Лера, взглянув на него, отчеканила:

– Милый мой, ты испортил мне целую жизнь!

Вздохнув, Кирилл взял у подоспевшего официанта бокал с цветным напитком и подал его Лере.

– Даю в надежде, что не решишься искупать меня в нем.

Лера в самом деле боролась с таким искушением, понимая, однако, что это сущее ребячество.

И уж точно не изменить к лучшему всего того, что причинили ей Кирилл и его папаша.

– Ну сама смотри, Лерочка: ты крайне успешная, более чем состоятельная, весьма влиятельная гранд-дама, мать очаровательной дочурки, обитающая в столице и принадлежащая к элите нашей страны!

Интересно, это Кирилл себя и своего папашу-прокурора, на совести которого была жизнь ее отца, тоже причислил к элите?

– А кем бы ты стала, оставшись в нашем с тобой родном городе? Затюканной, рано постаревшей, раздавшейся в талии, зависимой от мужа, например, моего кузена-неудачника Толика, замордованной провинциальной клушей, которая, не исключаю, также стала бы матерью очаровательной дочурки, но такого ошеломляющего успеха явно бы не достигла. Выходит, Лерочка, что ты не дуться на меня должна, а благодарить за то, что я задал вектор твоего развития!

Дуться на него? Нет, милый мой, ненавидеть!

Лера медленно произнесла:

– Я тебе очень благодарна, Кирюша. Тебе и твоему отцу! Низкий вам, подонки, поклон!

И с этими словами она все-таки окатила Кирилла красно-фиолетовым коктейлем.

Тот, захохотав и ничуть не смутившись, провел пальцем по подбородку, ловя каплю, и сунул его в рот.

– Какой вкусный! Эй, официант, даме еще один!

Лера видела, что все смотрят только на них, прекратив разговоры, и только ее дочка и сын Кирилла по-прежнему, погрузившись в загадочный мир «Ветра в ивах», ничего вокруг себя не замечали.

Обомлевший официант осторожно приблизился к ним, и Кирилл, взяв сразу два коктейля, протянул их Лере:

– Если тебе от этого легче и если это поможет нам оставить наши разногласия в прошлом, Лерочка, то устрой мне разноцветный витаминный душ! Ну, что же ты?

Разногласия? Он что, в самом деле не понимал – или не желал понимать, что это были отнюдь не разногласия?

И оставлять их в прошлом, которого он ее лишил, Лера не намеревалась.

– Ну что же ты, Лерочка? Красным ты меня уже полила, каким теперь желаешь, янтарным или бирюзовым?

Лере стало ясно: если она поведется на его провокацию, то поступит только во вред себе. Поэтому она сказала:

– Думаю, нам больше не о чем говорить!

Кирилл рассмеялся:

– Ну как же так, думаю, тем для разговора у нас найдется масса! Посмотри, как мой сын и твоя дочка спелись! Прекрасная пара, не так ли?

Леру как током ударило от таких слов, а Кирилл продолжал:

– Может, как аристократы в прошлые века, заключим брачное соглашение о том, что когда они вырастут, то поженятся? А почему бы и нет, Лерочка?

Лера, развернувшись, двинулась к дочери и, тронув ее за плечо (она до такой степени была увлечена совместным вслух чтением романа с сыном Кирилла – и своим единокровным братом , – что не замечала ничего вокруг), произнесла:

– Нам пора!

Дочка, обычно не капризничавшая, стала ее упрашивать:

– Мамочка, ну, мы же только пришли! Мы на самом интересном месте остановились!

– Нам пора, Феодора!

В отличие от покойной бабушки, звавшей ее только полным именем, Лера никогда так дочку не называла.

И вот назвала.

– Мамочка, вот если ты хочешь, то ты и иди. А я останусь!

Упрямством Феодора пошла явно в мать и прабабку.

– Нам пора!

Тут голос подал сын Кирилла. Мальчик, заикаясь, произнес:

– Это же детский день рождения… И я буду рад, если Феденька… если она останется…

Лера взглянула на мальчика, и ей вдруг стало ужасно его жалко. Он стал игрушкой в играх взрослых, в первую очередь своего бессовестного отца и преступного деда.

Тут из прихожей послышались крики, а затем истошный женский вопль:

– Кирюша, это я, мама!

Мальчик, сорвавшись с софы, тотчас бросился туда, хотя Кирилл ринулся к нему, чтобы задержать. Лера, проследовав в огромную прихожую, увидела молодую, болезненно худую блондинку в облачении официанта, которая, прижав к себе плачущего Кирюшу и сама рыдая, покрывала его лицо поцелуями.