Ксения Дубровская: Письма издалека (эра одиночек). Книга 1

– Узнал, начальник. Узнал. А ты молодцом. Клево тянешь. Тебе ж ведь уже под полтос, поди. А ты ничего. Красава.

– Спасибо, Никифор. Ты тоже молодца.

– Да куда уж мне. Я уж ко встрече с Создателем готовлюсь. Вот он устроит мне «разбор полетов». Какие возможности были даны, какие перспективы. А вышло как…

– Я помню, Никифор! Я помню! Сколько с тобой говорено было. Ты ж кладезь мудрости, бродяга. Вот уж кого не ожидал увидеть – так это тебя.

– А кого ты ждал? Архангела Гавриила? Что, беда с любой твоей? Не поняла, не оценила?

– Откуда знаешь?

– Оттель! Я ж БОМЖ, самый ценный кладезь информации, живущий вне временного континуума. Всё видящий и всё наблюдающий.

– Блин, ну ты загнул…

– Что? Сильно по-научному?

– Ага.

– Ну, тоди наливай, полковник.

– Ты и это знаешь?

– Знаю, знаю. Имеющий уши да услышит. А вы на обмывке так орали, что и у турок слышно было. Наливай.

Я налил в кружку и свой пластиковый стакан прозрачной жидкости. С сожалением отметил, что оставалось полбутылки, а с Никифором хотелось поговорить о многом. Ни дождя, ни снега я уже не чувствовал. Было тепло и хорошо. И остановка превратилась в теплое, уютное прибежище одиноких странников.

Перехватив мой взгляд, Никифор снова мне подмигнул.

– Не ссы, начальник. Ща Верка сгоняет, ты ей только «капусты» кашляни. И все заметано.

– Только без «самоката».

– Обижаешь.

Верка нарисовалась из пелены дождя и снега, я протянул ей сотку гривен.

– Две возьми, и закусон на сдачу.

– Обижаешь, начальник. Закусон имеется. Верка, водяры на все.

Когда Верка ушла, я вспомнил о сигаретах.

– Блин, сигареты…

– Курить хочешь? Имеется. Имеется на все вкусы.

Никифор достал из кармана потертой куртки пачку «Мальборо».

– Во, глянь! Бычки козырные! – ткнул он мне пачку, забитую окурками разной длины.

Я выбрал средней длинны окурок, на котором отсутствовали следы губной помады. С наслаждением подкурил.

– Может тебе еще и девку?

– Не, Никифор, это не по мне.

– Уважаю. А то ежели че – тут есть студенточка одна. Живет на съемной хате. Я к ней мыться хожу. Душевная девушка. Хотя в постели слабовата. Моя Ирка лучше была. Выгибалась, что стерлядь на крючке. А орала как… Ну, не хош – так не хош. Хотя, ты прав – тебе секес сейчас не поможет.

Мы допили бутылку водки. Пришла Верка, выставила еще три пузыря. Я снова разлил по стаканам и в кружку водку.

– Не побрезгуй, начальник.

Никифор, постелив на мокрые деревянные брусья газету, стал выкладывать соленые огурцы, помидоры, копченое сало, черный хлеб, вареные яйца. Очистил две луковицы и, порезав их на четыре части, сыпанул жменьку соли.

– Ха! Вы что продсклад ломанули?

– Не, начальник, – добрые люди помогли.

– Тогда не побрезгую.

Мы закусили и снова закурили. Тепло так было, хорошо. Как будто с отцом сидел рядом.

– Что дальше намерен предпринять, служивый?

– Смешно, но уехать хочу к арабам и бедуинам. На Синай. Там море, горы, пустыня…

– Ну, так и езжай. Ты же с детства этого хотел, и в прежней жизни там жил. Вот и езжай. И она туда к тебе приедет. Не сразу, но приедет. С бухлом завяжи, чтобы не так ломало, начни книги писать. Пиши все, что душа подскажет, а она у тебя – ох, какая! Засиделась. Ей сейчас только дай.

– Откуда ты все знаешь? Ну – про душу, про Катю, что она приедет?…

– Оттуда. Не надо оно тебе. А приедет она, и вместе вы будете потому, что браки на небесах заключаются, а не на земле. Слыхал, небось, да не верил в это. А не верил потому, что слаб человек в понимании своем, а особенно в вере. Ох, как слаб. Ну, вот ты, скажем. Попробуй сейчас, через год, через пять лет, представить рядом с собой другую женщину – хрен, что у тебя, полковник, получится. Не заменить тебе ее никем. И член свой ни в какую другую не засунешь, потому, что вместо той, кого трахаешь, будешь Катю представлять и видеть. А та, которую иметь будешь, это сразу почувствует. Вот и думай, что тебе надоть. А вас там, наверху, давно друг к дружке вели. От того и судьбы ваши похожи. От того и отпали все ваши прежние мужья и жены, партнеры и партнерши, как осенние листья с веток, что вам вместе определено быть. Для счастья. А выберете несчастье – его и получите.

– Никифор, ты прямо Настродамус. Право слово…

– Нострадамус? Гы. Вот уж не думал. Он тоже боков напорол. Боженька ему дар, как и мне, как и тебе дал. Жизнь называется. А он ее на необъяснимые комментарии потратил. Все будущее пророчил, людям мозги засрал. Да и я хорош. Если бы тогда не сорвался, мы б уже давно в шоколаде жили, и не мы в Европу, а они к нам просились бы. Ну да ладно. Пей, полковник. Пей. Но вскоре завяжи. Негоже человеку себя в этом дерьме топить.